КОТОРЫЙ ЧАС ?  (реж. Этторе Скола)

 

C H E   O R A  E'?  (Ettore SCOLA)

         ___________________________________________________

 

             Марио и Витторио Чекки Гори представляют:

             фильм Этторе Сколы

             Марчелло Мастроянни и Массимо Троизи

             в фильме

                        «К О Т О Р Ы Й   Ч А С»      

             с участием Анн Парийо

Оригинальный сюжет : Этторе Скола

Сценарий: Этторе Скола, Беатриче Равальоли, Сильвия Скола

 

- Значит, вы мне сказали 120 тысяч?

- Ваш мешок!

- Сейчас, извините.

 

Композитор: Ормандо Тровайоли

Оператор: Лучано Товоли

Художник по костюмам: Габриэлла Пескуччи

Монтаж: Раймондо Крочани

Директор картины: Франко Кремонини

Продюсеры: Марио и Витторио Чекки Гори, студия «Эль»

 

- Мы даже не получили. ну так что нам делать? Послушай, шеф...

- Кофе готов. А вот и граппа.

- А с мятой у вас есть?

- Нет.

Совместное производство с фирмой «Гомон» (Франция)

Режиссер-постановщик: Этторе Скола

 

- Микеле! Микеле !

- Папа!

- Как здоровье?

- Не жалуюсь. Лет много, я один, и надо жить то, что отпущено временем.

- Ты прямо парнем кажешься !

- Три парня стали одним!

- Так если им хорошо вместе, так какая тебе разница?

- А у тебя, вижу,все хорошо! Посмотри ты! Ну-ка, ну-ка!

- Послушай, куда можно пойти присесть? Я должен отдать тебе подарки от мамы и от Паолетты. Эта сумка будто из свинца.

- Так дай ее мне! Послушай, машину где ты поставил?

- Нет , я приехал на такси.

- От вокзала сюда 500 метров.

- В точности 103 километра.

- Ты из Рима приехал на такси?

- Да. Я собирался приехать на поезде, но когда ехал на такси на вокзал, я себе сказал: забастовки, опоздания, а то отправят в вагон для некурящих...

- Я знаю, как ты делаешь, - одним словом, ты приехал на такси.

- Слушай, а ты не слишком легко оделся?

- Нет , ведь не холодно. Слушай, а мама? Она говорила, что тоже приедет с Паолеттой.

- Семейство Брамбилла сейчас в отпуске. Я посчитал, что так лучше. В общем , хотелд побыть немного наедине с тобой, понимаешь? Поговорить... Почему, я это плохо сделал?

- Наоборот, мне это очень приятно, ты очень хорошо сделал.

- Ты знаешь,мы уже сто лет не видимся.

- Да, знаю, с того раза, когда я сам преизжал в Рим.

- Да-да. ПОчему бы нам не поговорить? Я ведь тебя знаю. Тебе хватает разговоров с мамой.

- Я им звоню... Ты не начинай! Когда я им звоню домой, мне говорят, что тебя нет или ты плохо себя чувствуешь...

- Ты всегда звонишь, когда меня нет.

- То есть?

- Да, я знаю, знаю. Ты как с неаполитанкой поговоришь!

- Неаполитанка всегда дома, а тебя никогда нет. Когда раз, когда звоню, спрашиваю: Папа дома? - Нет, папы нет. Папа дома? - Папы нет.

- Папа работает!

- Так работай меньше.

- Да, тебе это кажется просто. У каждого итальянца есть какая-нибудь тяжба...

- У каждого итальянца?

- Потому всего 50 миллионов тяжб, подумай-ка!

- 50 миллионов тяжб, ничего себе - и все должен решать ты?

- Ну, я...

- 50 миллионов тяжб - и все на тебя! Когда тебе будет кто-нибудь звонить, скажи: вы лишний, ведите себя лучше!

- Послушай-ка: а кто из двух неаполитанок сказал тебе попрекнуть меня: твоя мать или сестра-аптекарша?

- Никто... Собственное размышление.

- Ты понял?

- Я никогда не заказывал какую-нибудь машину.

- Какую-нибудь? Очень определенную, самую последнюю модель «Ланча», самую высокую позицию в прейскуранте. Сначала я как-то подумал о «Мерседесе-300 Купе», а потом сказал себе: это немного слишком для засранца, извини за термин!

- «Мерседес-Купе» -  это не такая, как у тебя?

- Да, вот именно. Потому я немного засранец! Но есть и другой сюрприз.

- А мы разве не говорили, что только один, папа?

- Это вообще-то не сюрприз, а только наметка сюрприза. Порта Пинчана, слева - Вилла Боргезе, едешь вперед, к ларго Спинелли, и что видишь?

- К ларго Спинелли, что же я там вижу? Море машин, на ларго...

- Там, на углу! Верхний этаж, прекрасное место для тебя!

- Верхний этаж?

- Да! Смотри, ты живешь наверху и...смотришь вниз!

- Да почему верхний этаж? Для меня? Почему?

- Чтобы принимать клиентов в обстановке...

- Какие клиенты? У меня что, совместное предприятие? Я получил диплом филолога, откуда у меня клиенты?

- Нет, но ты там живешь спокойно, нет шума... Чтобы читать, писать. Если б у меня такое было, когда я с братом должен был спать всегда в коридоре! «Открой раскладушку, закрой раскладушку»! - Да какая раскладушка! - Подумай, это для тебя уникальная возможность, перед тобой - Рим у твоих ног!

Да понимаешь ли ты: море зелени! Как будто у тебя деревенский дом - и в трех шагах от Пьяцца дель Пополо. Я уже договорился о встрече с нотариусом Ди Туллио, и как только ты вернешься в Рим, мы подпишем договоренность. Ты доволен?

- Да, да, я доволен. Куда уж лучше, наоборот...

- Знаешь, что я забыл? Там у тебя есть и стоянка для машины.

- Стоянка для машины, машина! Папа, у меня даже прав нет! Что я...

- Так вот тебе случай, чтобы их получить. Я знаком с инженером Барточини с курсов вождения.

- И с ним ты уже назначил встречу?

- Ну, хватит телефонного звонка.

- Конечно, хватит звонка!

- Скажи-ка, а тебе нравятся сирены?

- Зависит... Иногда они грустные, иногда веселые, зависит как будто от настроения.

- А вот эта как тебе показалась?

- Эта очень грустная. А по-твоему?

- А мне... мне не очень нравятся сирены. Они мне напоминают войну, ты знаешь. Воздушную тревогу, бомбардировку, комендантский час. Когда звучала сирена, надо было бежать в убежище. В коридоре, у входной двери, постоянно стояла сумка со всем уже готовым: там были свитера, вода, кофе - ячменный кофе, одним словом, или каркаде /цветочный отвар/. А моя мать всегда кричала, есть ли пакет с драгоценностями в этой сумке. Знаешь, что в этом пакете было? Шесть серебряных ложечек, всего-навсего! Надо было бежать в убежище, которое... Ты меня должен остановить, потому что я до вечера могу рассказывать!

- Жалко, однако!

- Чего жалко?

- Жалко, что была война, что были фашисты, немцы... Потому что если бы нет, то это наверняка было бы хорошее время. Хорошее, что в нем жить. Вот это , например, эти шесть серебряных ложечек имели свою ценность: их использовали в особых случаях, чтобы помешивать кофе в чашках хорошего сервиза. А в другие дни использовались ложки второй категории, которые этого и не знали. И эти серебряные ложки были важны, чувствовали себя... Были важны и для бабушки, которая хотела спасти их от бомбардировки, как хотела спасти тебя и дядю Умберто, - понимаешь? Дело в том, что сегодня нам нужно все больше, потому что то, что имеем, принимается в расчет все меньше.

- Не было это хорошее время, поверь мне, лучше сейчас,чем тогда. Почему, тебе не нравится?

- Конец двадцатого столетия?

- Да.

- Тебе он кажется красивым?

- Красивым! Это конец столетия! Как и каждый конец столетия.

- Почему? Какой обычно конец столетия?

- Микеле, откуда я знаю? Не знаю, какой. А этот мы знаем.

- Ну да.

- Эй, Микеле! Вперед, «Морские коньки»! Вот эта штука подойдет к купальному халату!

- Эй, не забудь мне принести кроссовки с высокой платформой, с колючками!

- Это твои друзья?

- Да.

- Правда, что вы возите в море мороженую рыбу, размораживаете, привозите потом сюда и продаете ее как свежую?

- Это мой отец.

- А! Увидимся, Микеле.

- А, играешь в футбол! Молодец, преподаватель, хоть немного ошибешься. Послушай, расскажи-ка мне, расскажи, вы - «Лошадки»...

- Морские.

- Да. А тебе, что тебе показывали этот узел, это вроде ваши соперники?

- Ну да.

- И завтра будет матч?

- У нас «дерби».

- А, ну так расскажи. И как они, толковые? в общем, друзья,хорошо играют?

- Довольно хорошо, в общем.

- Микеле, извини, но ты, когда нужно о чем-то говорить, - о чем угодно: о ложках... А мне ничего не рассказываешь? Мне хотелось бы знать, чем ты занимаешься, как проводишь время, о чем думаешь. «Да», «нет», «может быть», «конечно»... одним словом, пусть бы мне расказал что-нибудь...

- И что я тебе расскажу? Видимся по воскресеньям, играем матч - вот и весь рассказ. А потом, если мы еще и друзья, то после фразы про мороженую рыбу -не знаю, поэтому...

- Есть тут бар неплохой поблизости ?

- Нету.

- Тогда пойдем отсюда. Мне надо еще и позвонить.

- По работе?

- Да, надо назначить встречу с одним новым клиентом.Не знаю, что делать, чтобы от него освободиться. Ты раньше мне говорил, но иногда ты ведь можешь и сказать кому-то «нет»?

- Конечно.

- Я должен был брату сказать нет, чтобы он не приводил  этого подлеца Антонацци.

- А что такое?

- Он был замешан в скандале о взятках в больницах. Все та же история. Я б его в тюрьму отправил, вместо того чтобы защищать.

- «Я б его в тюрьму послал»! Так почему, почему ж ты согласился?

- Почему почему? Потому что должен был согласиться! Ты же знаешь моего брата. «Прошу тебя, это друг, надо ему помочь, он в беде». Все та же история с родственниками: всегда находится кто-нибудь, кто тебе жизнь усложняет! Понимаешь? ...

- ...больше ничего сделать было невозможно, дошло до 0,020. Прекрасно, тогда совет должен потребовать представление нового проекта.А чтобы представить новый проект, мэр дал нам 30 дней. А проект этот можно было набросатьза 3 дня... Тракеджани на это потратил год, чтобы все изучить,  и пока он изучает, появляется другое постановление по области, которое такое позволяет, вместо того, чтобы рассматривать дела, представленные раньше предыдущего постановления, и я ожидал, что  это будет обычная конторская процедура. Так нет же: посылают еще одно письмо, где говорится: нет, вы сами должны делать запрос на предмет военной службы...

- Как у тебя дела с Грацией?

- Кто такая Грация?

- Это ведь твоя девушка?

- Глория.

- А я что сказал?

- Грация.

- А, потому что есть еще одна Грация.

- Да так, мы разошлись, еще до того, как я ушел в армию.

- Я не знал. Может, ты маме это говорил.

- Нет, нет, я этого еще не говорил никому. Ты первый, кому я это говорю.

- Может, так оно и лучше. Семья неправильная, родители не живут вместе, - я думаю, что не твоя это была девушка, и хорошо сделал, что с нею расстался.

- Если по правде, то это было не мое решение, она сама. Мы расходились сто раз, понимаешь, ругались постоянно, и если честно, то она ругалась со мной. Да и я тоже, в общем, я тоже хорош, - замкнутый, у меня всегда сомнения, никогда не могу решиться, ничего не могу выбрать...

- Нет, нет, ты не нерешительный, ты размышляешь, - это другое.

- И все же, я для нее слишком много размышлял. Она была слишком поспешной для меня, да даже и не очень. По-моему так было хорошо как было. Но факт в том, что она уехала, переехала в Милан. «Ритм жизни мне здесь ближе», - так она мне написала. Лучше так, потому что... у нее есть и другой парень, поэтому...

- Так она времени не теряла? Как только вы разошлись, она сразу..?

- Он у нее был и раньше, когда встречалась со мной.

- А когда ты это обнаружил?

- Как открыл? Она мне это сказала. «Ты знаешь, у меня есть другой...» Нет, в этом она была искренняя, я ее не виню.

- ...такое уже было, и надо было наказывать. Такой был случай с Арроста.

- Этой случай с Арроста осложнил дело, я представил запрос комиссару...

- Есть тут «Ренц»? «Рента-кар»? Прокат машин?

- Не думаю, что здесь есть.

- Я отвезу тебя на обед к Армандо, в Порто Санто-Стефано. Хочешь?

- Официант, сколько с нас?

- ...то, что касается офицеров медицинской службы расквартированных частей, - вы знаете, что они сейчас заменили офицеров, которые были когда-то...

- Нет, ты должен еще позвонить.

- Не хочу я сейчас. Потом, позвоню потом.

- Нет?

- Ты знаешь, у них есть фирменное блюдо: перец, фаршированный макаронами со специями («алларрабьята»). Но самое лучшее - овощное рагу: это суп с макаронами, фасолью, чечевицей, горохом, соей и бобами, а сверху моллюски. Тебе не нравится?

- Нет-нет.

- Одним словом, не поедем.

- Нет, почему? Наверняка у них будет что-нибудь и полегче, - не дают же они всем одно и то же?

- Да! Но смотри: туда час езды. А если вдруг закрыто? А я сейчас хочу есть.

- Но не из-за меня, я...

- Нет-нет, из-за меня, захотелось мне что-то, действительно. Слушай, ты обычно где питаешься?

- В казарме, я на это никогда не обращаю внимания... А то есть еще ресторан на вокзале.

- Если сможем как-то избежать ресторана на вокзале, то будет лучше. Ну ладно, какой-нибудь ресторан найдем. Микеле, ты заметил, что только в провинции сейчас можно услышать, как кто-нибудь свистит? В больших городах, в Риме, никто больше не свистит. А ведь когда-то свист был особым языком. Я и мой брат Умберто не одевались как моряки, но свистели как заправские пастухи. А потом еще так делали, с четырьмя пальцами во рту. Я так и не научился. Молодец! И где ты это выучил?

- Да я это всегда делал.

- Потом, Микеле, самым шиком была «сурдинка»: например, когда видишь красивую девушку, которая идет перед тобой, и хочешь дать ей понять... для этого был такой глухой свист, шипение...

- Посмотри, посмотри туда, на этого офицера! Не туда, вон туда, - это капитан Коккио. С этим твоим свистом! Ты видел, как он повернулся, когда ты «сурдинку» сделал?

- И что эта «сурдинка»? Он что, немного..?

- И это тоже. Он нас видел.

- Нет, нет. Идем, идем. Послушайте, из рыбы что у вас есть?

- Все что хотите! И так и сяк!

- И все свежее?

- Все хорошее! И так и сяк!

- Что это?

- Да ничего, маленький подарок.

- Еще? Еще подарок? Да что это сегодня? Что здесь?

- Сюрприз.

- Ах да, сюрприз! Какой-нибудь кварцевый радиобудильник, по японской технологии, с механизмом на жидких кристаллах, - что ты еще тут придумал?

- Разорви бумагу, разорви.

- Так ведь испортится бумага! Ну ладно. Нет! Дедушкины часы, с паровозом сзади! Мамма миа! Прекрасно! Я помню, помню еще, как каждые две минуты спрашивал у дедушки: Дедушка, который час? Дедушка, который... Потому что мне нравилось, как он их вытаскивал из карманчика.

- Когда ты был болен, он разрешал тебе держать их, и ты тогда соглашался делать уколы.

- Как они открывались? Не помню. Внутри все было написано по-английски, посмотри. А, по-французски, по-французски. Красивые. Но мне жалко, что ты должен и ними расстаться и отдать их мне, - это часы твоего отца. Пусть они будут у тебя, мне жалко, правда. Для меня все равно.

- Я бы хотел, чтоб они были у тебя.

- Клянусь тебе, клянусь, что я буду доволен, если...

- А я настаиваю, чтобы ты их взял .

- Действительно?

- Да!

- Ну, тогда я их себе пристрою.

- Да. Посмотри, идут ли. Который час?

- Пять минут второго.

- Прекрасно! Да, эти часы не совсем под джинсы, но в общем...

- Какая мне разница!

- Извини, который час?

- Который час? Шутишь? У меня время спрашиваешь, раз у меня... Ты посмотри... Час, пять минут и 32 секунды.

- Спасибо.

- Пожалуйста, когда вам нужно - когда кому-нибудь нужно, - я при часах. Время? Пожалуйста: час 3 минуты и 53 секунды. Пожалуйста, если вам нужно, знайте, что я... Мамма миа, я рад, ты знаешь. Это прекрасный подарок, папа.

- Одним словом, тебе приятнее часы, чем «Тема-Турбо» на 16 клапанов.

- Да кто это сказал? Хорошо. Я очень рад.

- Я тоже рад. Слушай, нас тут случайно не приняли за парочку из прихода капитана Коккиа?

- Из прихода... Да ты на этом зациклился! Не так это, не так, хоть этот капитан и прилипчивый.

- Он еще и прилипчивый! Спасибо, я уже договорился с поваром, дайте мне меню вин. Принесите нам полусухое.

- Я так гордился, когда был маленький: у меня был дедушка, который водил поезда! Для меня это было... Ты помнишь, когда мама получила место преподавателя в Неаполе, и я там был с теми дедушкой и бабушкой, - я об этом рассказывал, всем детям: мой дед из Рима - железнодорожник, - знаешь, так сказать...мой дед из Рима - железнодорожник. А дед из Неаполя всегда меня поправлял: не железнодорожник, а служащий на железной дороге. Мамма миа! Однажды вечером у нас был некий профессор Нарделла, который... И ты знаешь, я был маленький, и чтоб только сказать об этом всем, - прихожу туда ( и дед с бабкой там были) - прихожу туда и говорю: Вы знаете, профессор, мой дед из Рима - потом думаю: кто? служащий жел. дороги, потом все перепуталось, я говорю: служащий на паровозах. Обдурил... Мамма миа, неаполитанский дедушка метал молнии в мою сторону, - ты же знаешь, какой он был.

- Да, хорошо.

- Он был такой. То есть, я помню, что он был зациклен на фамилии: он был Де Фонсе. Он приходил в школу, приходил разговаваривать с моими учителями, каждый день приходил спрашивать прежде всего...

- Наверное, если ему делать было нечего...

- Каждый день: как у Микелино идут дела, как у Микелино дела? И как у Микелино идут дела? Идут себе и идут. И потом, когда уходил, говорил: пока, Микелино, помни, что ты Де Фонсе. Мамма миа, я готов был его убить, когда он это говорил!

- Как у многих неаполитанцев испанского происхождения.

- Да еще и перед всеми моими друзьями, понимаешь?

- Хорошее, оставьте.

- И надо мной потом смеялись, когда была перекличка, кричали: Ридосси - что значит «уменьшенный»( сниженный, заниженный), тогда все ребята начинали кричать: г-н преподаватель, не забудьте, что это из семейства Де Фонсе.

- Да. Он был неплохой человек, но со своими понятиями. Когда мы с мамой обручились, он в Риме запрашивал сведения обо мне о и моей семье через карабинеров.

- За наше здоровье!

- За наше здоровье!

- Вам в казарме вино дают?

- Нет, - то есть да, только по выходным, в субботу и воскресенье.

- Нам и в воскресенье не давали. Но когда приходило время обеда и все стояли в очереди с котелками: па-па-па «Суп готов, суп готов, идите есть». А отбой как играли? Нет, это на увольнение! «У кого обувь начищена, тот может выходить!» А отбой как играют, Микеле?

- Что ж  мы, весь репертуар должны вспомнить, ты шутишь ,что ли? Какая разница?

- Понятно! Военнослужащего можно сразу вычислить, даже если он в гражданском.

- Нет, я ж не... Конечно, если рядом отец, который начинает наигрывать за столом...

- Когда я служил в Риме, в «Макао» - в казарме «Макао», - был у нас один трубач с Сардинии, какой-то Порку, Джезуино Порку, маленький, черный. Когда он разговаривал, мы ничего не понимали. Но когда играл на трубе, ты знаешь,это была музыка.

- Музыка? Играл на трубе - и была музыка?

- Да, да, музыка. Нет, я хочу сказать, что он играл с чувством, деликатно (нежно). А как ваш?

- Кто?

- Трубач.

- Трубачей больше нет!

- Нет больше трубачей?

- Нет! Сейчас на кассете: когда нужно, приходит дежурный офицер, и в зависимости от того, что нужно, ставит кассету - и слышно по всей казарме.

- Я понял. Как в церкви: звонаря, который звонит в колокола, тоже больше нет, теперь священник ставит кассету.

- Да, то же самое.

- Кошмар (ужасно)! Ужасно до крайности. Что такое?

- Ничего. Ты сказал: ужасно до крайности.

- И что?

- Ты уже так давно этого не говорил - а был еще один период, когда ты это говорил очень часто, - я подумал...

- Что ты подумал?

- Ничего, я подумал, что... что ты снова увидел...

- Кого?

- Что ты увидел того человека, от которого ты научился этому выражению, такому молодежному, совремнному, которое у тебя иногда появлялось... Ну, папа, ты ведь понял, о ком я говорю!

- Нет, нет-нет! Нет, я не понял.

- Ну ладно, оставим. В любом случае, трубача больше нет, есть только...

- Нет, я не понял. Кого это я должен был увидеть?

- Да никого.

- Какого человека? Смотри, ведь у меня нет времени, чтобы с кем-то встречаться. Вот тебе пример: сегодня утром, чтобы сюда приехать, я отложил с десяток деловых встреч.

- Значит, плохо сделал. Не надо было их откладывать.

- Да, да, ты прав, я плохо сделал.

- «Ты прав, я плохо сделал»...

- Ну да, вы всегда готовы замечать, подозревать, судить!

- Да кто подозревает, кто судит, папа? Если ты такое делаешь, делай, - это все твои дела и ты их решаешь как хочешь...

- Да-да! Как будто я вас не знаю! Вы всегда готовы взвешивать слова. «Ты сказал: ужасно до крайности!» Ну да, я всегда так говорил!

- Ну ладно, ладно, хватит. Оставим это. Хорошо?

- Да-да! не хорошо, не хорошо! «Ужасно до крайности»! Да, я так говорю, когда мне хочется, понял? Где хочу и как хочу! Ужасно, да, ужасно, и вы, официант, вы тоже ужасны! Притяного аппетита.

- Тебе тоже.

- Спасибо. Ну ладно, ладно, я с нею увиделся снова. Она сейчас тоже адвокат. Ей сейчас лет сорок, счастливая мать троих детей.

- И она все еще говорит «ужасно до крайности»?

- Не знаю.

- Как говорится, вот вам и семиология (скрытое значение): по языку отца оказалось понятно, когда его повело в сторону, - или что он снова встретил ту, с которой его когда-то повело в сторону, а?

- Я ее  иногда встречаю в суде. «Привет! Ты хорошо выглядишь!» «Да и ты неплохо». «Пока!»«Пока!» Помнит ли она еще что-нибудь?

- Зато ты еще помнишь!

- Кто, я? Я никогда ничего не помню. Трудно найти человека более одурелого, чем я. Ты все с соской во рту, сосунок! Ну так ешь, черт бы тебя побрал, извини за выражение! Возвращаясь к войне - это всегда веселая тема, - «Шутц» - комендатура, был как раз там, на улице Тассо, 30 метров от нашего дома. Там пытали политзаключенных, и мы с братом Умберто постоянно видели, как приезжали эти грузовики и выгружали эти людей, которых они потом загоняли за проволоку. Был один чесальщик шерсти, который приходил к нам на дом перетряхивать матрасы. Это был старичок маленького роста, и когда он садился на свои козлы, чтобы чесать шерсть, было смешно, потому что был как ребенок на деревянном коне. Ну так вот, однажды вечером мы с братом увидели, что среди политзаключенных выгрузили и ребенка. Видно было плохо, потому что уже темнело, но на следующее утро, когда проходили около магазина этого чесальщика, на улице Контеверде, мы увидели, что ставни были закрыты и была надпись: Магазин еврея. Закрыт по распоряжению немецкого командования. Но лучше поменяем тему.

- Ты говоришь: одурелый, одурелый, - но когда нужно, память у тебя хорошая.

- Только когда разговор идет о немцах.

- Что это? Это у тебя?

- Да. Таблетки. Черт, никогда не слышу! Начинаю глохнуть. Стоп!

- Японские?

- Да, японские. Надо принять еще и за утро, что я забыл. Одна, две, три.

- Запиваешь ликером (горьким)?

- Чтобы внутрь забросить.

- Да, внутрь забросить! Лекарства надо водой запивать, папа. 485 кв.метров.

- Однако!

- Конечно, это не Национальная библиотека на Кастро Преторио, но фонды хорошие, очередей нету, - если сказать честно, так вообще никогда никого нету, но...

- И ты туда часто ходишь?

- Когда иду в увольнительную, на то время, что у меня есть.

- Увольнительная здесь! Да, захолустный этот городок.

- Захолустный! То, что есть.

- Микеле, так ты все время один?

- Нет! Почему?

- Ну, кроме футболапо воскресеньям с этими «чайками»...

- ...с «морскими коньками».

- ...с «морскими коньками», - я говорю, ни с кем никогда не встречаешься? По вечерам, например, после отбоя, о чем ты думаешь? Что, может, в депрессию впадаешь?

- Да какая депрессия, папа? Не волнуйся, здесь за все время не было ни одного самоубийцы от военной службы.

- Слава Богу!

- Я иногда захожу сюда к людям, которых знаю, - есть тут одна девушка и синьор Монауди, учитель начальных классов, на пенсии, - это настоящий персонаж, папа! Он сам по себе зрелище, даже физически: большой крупный нос, высокого роста, потом у него еще и тик, нервный тик, и он, когда ходит, все время делает вот так. Вроде говорит: пошли туда, а на самом деле это просто тик. Какой человек! Мы с ним придумали одну игру, игру для памяти, по знаменитым фразам литературных персонажей. Допустим, я прихожу сюда и говорю ему, в упор, без... «Вы пообедали?» - кто это сказал? А он отвечает: Клелия Конда  - Фабрицио дель Дон, заключенному башни Фарнезе; «Пармская обитель», Стендаль, 1839.

- Это интересно!-

- Да, но трудно, это же не...

- Но выигрываешь ты?

- Какое я? Он молодец, он подготовлен, - иногда я, иногда он, постоянная борьба. А потом, я думаю, он ведь находится тут, а я в казарме, и он в это время все повторяет, потому что знает все!

- Ну да, конечно, пользуется случаем.

- А вчера он меня надул: только прихожу, он вдруг спрашивает: «Брат! Я чист, как будто только что вышел из тела матери!» Кто это сказал?

- Чапарелло да Прато прозванный Серчапеллетто: «Злой человек грешит столько, сколько остальные никогда!» - После ложного признания на смертном одре был возведен в ранг святых.» «Декамерон» Боккаччо, 1350 год.

- 1350 год, совершенно верно. Точно, прямо как... Откуда?

- Повторил сегодня утром в такси, пока сюда ехал. Микеле, я читал «Декамерон».

- Я верю, что ты читал «Декамерон», - но помнить точно, что это сказал Чапарелло да Прато, «злой человек грешит...», слово к слову, все точно, что дальше будет, если так пойдет... И все совершенно точно... Это действительно было... Тебе бы надо с ним играть! Какая у тебя память, мамма миа!

- Пойдем, мне надо позвонить тому человеку. Есть тут где-то телефон?

- Там есть киоск, сзади.

- К сожалению, я не могу. Но адвокат Айелло прекрасно подходит для защиты, - я бы сказал, что даже лучше, чем я, потому как у меня и без того уже много (судебных) дел. Поэтому синьор Антонацци должен быть очень доволен. Если хотите, можете позвонить Айелло от моего имени. Нет, нет, не надо, чтобы Антонацци звонил мне в контору, меня там все равно нет, я все время в разъездах. К тому же, вы знаете, мое решение окончательно, мне очень жаль. До свидания.

- Ты его не будешь защищать?

- Нет.

- Молодец!

- Да какой молодец! Посмотрим, что скажет Умберто.

- Да что скажет Умберто? По-моему, ты хорошо сделал. Я доволен, правда . Очень рад...

- Я ему сказал: «У меня нет времени».

- Молодец, молодец! Как ты ему сказал?

- Я сказал: «Мне очень жаль, у меня другие планы».

- Молодец, молодец!

- Ты на меня одышку нагонишь!

- Папа, подойдем сюда! Залезай, залезай!

- Нет, ты что!

- Давай, давай, залезай!

- Готов? Поехали!

- В моем возрасте! Это смешно!

- Почему смешно? Да и кто тебя видит, кто тебя тут знает? Мне эти карусели нравятся.

- Микеле, эти карусели очень забавны и мил, но если б ты видел в Америке, какой-нибудь Дисней-ланд, луна-парк, большой, больше города! Там самолеты, вертолеты, подводные лодки. Прямо с ума сойти, ты знаешь. Там даже гостиницы, потому нужно три-четыре дня, иначе ничего не увидишь. Одним словом, мне казалось, что схожу с ума. Америка - фантастическая страна, все там гранидозно, огромных размеров. Видишь ли, там приветсвуют всякую ининциативу, потому что они уму придают большое значение. Молодая страна, современная, - вот, например, для тебя, ты хочешь стать писателем            , -для тебя это как раз подходящая страна!

- Почему? Я разве хочу стать писателем? Я не хочу быть писателем!

- Как не хочешь быть писателем? Когда я хотел тебя записать на юридический факультет, твоя мать мне сказала: «Нет, он хочет на филологический в Неаполе». А ты мне сказал: «Папа, я хочу стать писателем».

- Я тебе сказал: «Папа, я хочу стать писателем»?

- Ну да, ты мне это сказал!

- Может, потому что я не хотел быть адвокатом, иногда говорил такое.

- Я сейчас не хочу настаивать, но в том, что ты мне сказал сегодня утром, про эти чайные ложечки, есть образ, есть глубокая мысль. Да смотри, ведь в такой теме есть красота, Микеле! Ты умен, ты это разовьешь, потом приезжаешь в Нью-Йорк , в институт журнализма и коммуникации (средств массовой информации), заканчиваешь трехмесячные курсы. С твоими качествами, ты понимаешь, какую карьеру ты можешь себе сделать? Сейчас у тебя кончается военная служба, можно об этом поговорить, приезжаешь в аэропорт Кеннеди, - уже там красота! Толпа, суета, хаос - там живет мой приятель, адвокат Стайнер, он ждет тебя там, в аэропорту, с табличкой «Ридосси»... Ты ведь и по-английски говоришь?

- Нет, я не говорю по-английски.

- Да как же, я же слышал!

- Да, но это было...

- ...ты говорил по-английски!

- Наверное, на неаполитанском, я по-английски никогда не говорил .

- Ну ладно, еще и лучше, ты там проходишь трехмесячные курсы «полного погружения», день и ночь без перерыва. Потому что, Микеле, это страна, где остановок никогда нет, и ночью все открыто: театры, кино, универмаги. Бегом, бегом, галопом! Там динамика, творчество, магнитная энергия. Вставляешь ключ в скважину - оттуда искры, к примеру, чтоб сказать тебе, какое возбуждение, какое напряжение витает в воздухе! ОДним словом, ад! Тебе очень понравится. А? Что ты об этом скажешь?

- О чем?

- О таком отпуске!

- Да, это отпуск, папа!

- О нет!

- Кто знает... Что такое?

- Все волосы...Смотри, еще и это!

- Будем надеяться, что хорошо получилось.

- Возьми, уже прошло десять секунд. Подожди, подожди.

- Это ты!

- Это?

- Ты какую хочешь?

- Я возьму вот эту.

- Точно?

- Нет, вот эту. А это пусть остается у тебя.

- Я так и знал.

- Здесь я будто упал в обморок.

- Микеле, посмотри сюда. Хорошая обувь!

- Эти? - Эти!

- Мне не нужны! Нет! И ему тоже не нужны, у него их миллион! Я не хочу, мне не нужны! Вот! О себе думай! Не хочу!

- Ладно! Хорошие, правда? Модель «Дуилио».

- Очень желтые.

- Ну да, английский желтый цвет, в этом весь шик. Микеле!

- Что?

- Вот она! Как твоя! Только что твоя «Турбо», серого металлического цвета, смотри! Одинаковая! Посмотри!

- Большая!

- Да-да, большая!

- Я себе представлял поменьше то, что ты мне купил.

- Ах да, как те, что в пасхальных яйцах!

- Нет, но не такую...

- Понятно. Не нравится?

- Да, она красивая, но...

- Но что?

- Не знаю, папа. Все эти подарки, такие крупные (большие): квартиры, машины, так неожиданно... Если бы ты мне раньше об этом сказал, если б со мной поговорил, если б ты мне намекнул...

- Прости, если б я тебе сказал об этом раньше, то это не был бы сюрприз!

- Не знаю. Может быть, сюрпризы вообще делать не стоит. Да не делай такое лицо, - разве я говорю что-то ?

- Нет-нет, видишь ли: ты прав. Ты прав! Я впал в дурной вкус и взял тебе эту дрянную машину, нашел тебе квартиру на верхнем этаже в одном из самых некрасивых кварталов Рима, - а у тебя хватило хорошего вкуса мне сказать: а мне все это совершенно все равно! Конечно!

- Папа, разве я это сказал? Я не говорю этого, я только говорю, что ты порой делаешь это как надо - ради Бога!  А потом ставишь человека перед свершившимся фактом. Даже, может, и не так: кто-то, может быть, не подготовлен к таким вещам, у него есть другие идеи, другие планы...

- Так если у тебя есть другие планы , то говори об этом, скажи хоть что-нибудь, черт бы тебя побрал!

- Да разве я тебе говорил, что у меня есть другие планы? Я ведь говорю... говорю так, к слову, не знаю! Например, квартира в твоем красивом квартале в Риме, а мне, допустим, хорошо и там, где живу, у нас дома, и я не хочу никуда уходить, - так нет, там ведь самое красивое место в Риме - потому что самое красивое в Риме!

- А, извини, если ты хочешь оставаться дома, кто тебя гонит? Это ведь твой дом. Я могу быть только доволен.Смотри, этот верхний этаж ты можешь сдать или продать. Это в любом случае вложение денег. А я - что уж тут поделаешь? - я подумал, что у тебя был интерес построить свою жизнь, по-твоему.

- Молодец! Ты сказал: построить свою жизнь, отдельно. И как, если ты мне ее строишь, по-твоему? Как ты сюда приехал, ничего мне не хочется. У меня получается тысяча всяких дел, и я уже вижу, как приезжаю в Риме на вокзал, и меня тут же хватают: Добрый вечер, я нотариус Ди Туллио, подпишите контракт на квартиру. - Нет, вы сначала должны прийти за водительскими правами, я инженер Барточчи. -Нет, сначала билет на Нью-Йорк, для Ридосси, в Нью-Йорк. Где написано: Ридосси? Если приедете ко мне, у меня за три месяца выучите английский язык, full immersion. Нет, идите сюда, вставляйте ключ в дверь... Мама миа, передохнуть некогда... 24 часа в сутки, все время открыто, все открыто. Бегом, Микеле, бегом! Я не хочу, чтоб у меня было «открыто» круглосуточно, папа, я хочу, чтоб иногда было и закрыто. Не знаю, ты за меня волнуешься? - говори, говори! - почему ты за меня волнуешься? Потому что думаешь, что я нерешительный. Это похлеще, чем задумчивый. Я нерешительный, защитил диплом, который никакой цены не имеет, а я сам стою еще меньше, чем этот диплом, - так скажи мне это, скажи! Скажи мне все это!

- Микеле, то, что думаю, я говорю.

- Ну так говори!

- Я купил квартиру и машину для твоей сестры. Мне казалось нормально сделать то же самое и для тебя. Я ваш отец или нет? Ошибся. Извините меня, извините, все извините.

- А не сходить ли нам в кино?

- Да почти что. Хоть немного посижу.

- Добрый вечер.

- Нет-нет, остановись, здесь я сам разберусь. Синьора, один для военнослужащего и один полный.

- Нет, посмотри: один для военнослужащего и один для старика.

- 6 тысяч (лир).

- Осторожно!

- Сегодняшний вечер - это отступление (букв.: вынесен за скобки).

- Микеле!

- Я хочу сказать, что это как будто мой последний вечер перед тем как...

- Микеле!

- В апреле! Через три месяца.

- Микеле!

- Подожди!

- Ну вот, что за дела?

- Микеле!

- Валентина! Ты с ума сошла, сейчас только половина восьмого. Полвосьмого!

- ...меня закрыли внутри... я тебе говорил...

- Я обожаю Тома Уэйтса.

- Ты знаешь Тома Уэйтса?

- Фил Коллинз, Кейт Джаррет, Кол Трейн...

- Неплохо!

- Я очень избирательна. В отношении кино - непреклонна. Вообще-то я это обязана делать, у меня так мало времени. Ни на что времени не хватает.

- Совсем ни на что?

- На что-то: на самое существенное.

- А ты знаешь, что такое самое существенное.

- Да, практически да.

- Это была Лаура, моя бывшая.

- «Я видел тебя, когда ты стоял у телефона. Эта половина дня со мной была такой нудной, что ты сразу побежал излить душу кому-то. Я не видел тебя таким веселым с тех пор, когда тебе было восемь лет. Я думал, что ты просто потерян в этом подобии города, а у тебя, оказывается, полно друзей: рыбаки, библиотекари, и другие,к которым ты сможешь сейчас пойти, потому что я не хочу больше отягощать тебя своим присутствием. Пока. Твой отец.»

- ...его непредвзятое суждение - исключительная ситуация для того времени. Мольер впервые поднимает одну из основных проблем современной пары - независимость женщины. Каждый из двух героев поднимает свою душу до ее уровня, они сравниваются... и об этой необдуманной страсти... Например... его недруг...

- Снова! Да вы нас заколебали, ни слова из-за вас непонятно

- Что такое? Что такое? Это кашель, кашель, непонятно? Думайте, что говорите.

- Пусть в больницу ложится, а не в кино ходит.

- Вы сам ложитесь в больницу. Понятно?

- ...нужно изменять, и у него нет прав, что требовать каких-либо изменений. Еще одна вершина ....в изысканном языке 17 века...

- Все в порядке?

- Да.

- ...то, что из этого до нас доходит... то, что она хочет ему сказать: Если ты любишь меня, то прими такой, какая я есть, потому что я не изменюсь. Ты примешь меня такой, какая я есть, а я приму тебя таким, какой ты.

- Может быть, уйдем?

- Да. Идем.

- ...что я использую свои чувства и свою частную жизнь в учебном тексте. Альцесте непреклонен, эгоист, властный человек. Можно продолжать?

- А, наконец-то! Давно было пора!

- Конечно! Иначе критик слов не будет слышать! Смотрите, будьте внимательны!

-...о любви и о самолюбии, потому что ничего не изменилось, и сегодня, как и в 17 веке, трудно сочетать любовь и личную независимость...

- Что такое, папа?

- Ничего, ничего. Послушай, Микеле, если у тебя дела, если тебе с кем-то нужно встретиться, я могу уехать в любую минуту, - поезда ведь есть каждый час.

- Да я ни с кем не должен встречаться.

- Может, ты хотел быть свободен? А вместо этого приехал я, чтобы, как говорится, все карты тебе перемешать.

- Какие карты, папа? Если ты должен уезжать, ладно, потому что...

- Нет-нет, я планировал уехать в Рим в полночь.

- Ну так в чем дело ?

- Микеле, будем говорить прямо: я видел, как ты скрываясь (втихомолку) звонил по телефону.

- Скрываясь?

- Да, скрываясь. Да будь ты хоть на минуту искренним, скажи: Папа, как раз сегодня у меня... встреча с женщиной, вот.

- Ты за мной шпионил, значит.

- Да какое шпионил? Я случайно тебя увидел, когда шел в туалет.

- Кроме того, ни с какой женщиной я не разговаривал: я звонил одному своему приятелю, у которого свой бар.

- Да, бар! Ты был веселый, шуточки отпускал!

- Почему? С теми, у кого свой бар, нельзя шутить?

- Я говорю, что ты был будто другой человек. Да и на что ты намекаешь? Что после того, как ты уже целый год тут находишься, не знаком ин с одной женщиной?

- Нет, я совершенно ни на что не намекаю, папа, да к тому же...Да, одна есть, но что из этого, что ...

- А, вот видишь: одна есть!

- Но я не с ней разговаривал!

- Смотри, из тебя все приходится щипцами наружу вытаскивать. И ты мог провести с ней этот день. Так почему бы тебе к ней не пойти хотя бы сейчас? Я тогда сразу сяду на поезд и еще успею заехать по делам в Риме, а?

- Папа, ради Бога!

- Ну ладно, ты тогда иди к ней, я прогуляюсь, а потом где-нибудь встретимся, хорошо?

- Зачем мне к ней идти? Я могу зайти к ней завтра, послезавтра. А сейчас я с тобой, разве не так?

- Да, я знаю. Чтобы заставить меня чувствовать вину, а? И как же ее зовут?

- Лоредана.

- Красивое имя, мне нравится, интригующее имя, - да, мне нравится. Микеле, почему бы нам не сделать вот как: зайдем неожиданно. Пойдем вдвоем, вместе, ты меня представишь, и... Мне будет приятно.

- Да какое неожиданно, будет только смешно. Приходим туда: позволь представить, папа: это Лоредана! Позволь представить, Лоредана, это мой отец.

- Очень приятно!

- Очень приятно! Проходите! Пожалуйста, пожалуйста.

- Спасибо.

- Ну, я сейчас вернусь.

- Она под душем была.

- В такое время?

- А что, есть особое время, чтобы душ принимать? Ты куда? Это вот ее обувь.

- А, прекрасный вид!

- Это порт, все видно. Что такое?

- У нее что, художник в доме ?

- Нет-нет, это мелкая работа, она иногда это делает, я помогаю. Белки.

- Бурундуки, ну да ладно.

- «Поликлиника. Записать фильм «Шуша». Деньги Кармеле».

- А, это служанка.

- Какая милая, немножко бледновата! Она хорошо себя чувствует, да?

- Бледновата...Да, хорошо, как же, очень. Не бледная, это кожа такая. Светлая кожа, видишь. Куда ты? Куда ты идешь? Присядь! Вот сюда. Я говорю, ты всегда хочешь все посмотреть, походить по дому. Садись. Ты посмотрел, какая твартира, какое....

- Да, посмотрел.

- Вот именно.

- А кто такой Лучо?

- Какой Лучо?

- Тут написано: Не забыть о Лучо.

- «Не забыть о Лучо»... Да ради Бога, папа! «Не забыть о Лучо» - это для нее, - тебе, может, это надо? Ну так и все!

- Я пытаюсь понять характер: иногда одна деталь...

- Одна деталь! Да брось! Ради Бога! Это что, на суде, что ли? Судебное следствие, кто-то заявил на этого Лучо? Нет, ...

- А что, отец не может поинтересоваться девушкой сына?

- Отец не может интересоваться, ладно?

- Не может?

- Не может!

- Микелино, подойди на секунду!

- Да. Будь здесь. Пожалуйста, сиди смирно.

- Привет. И как тебе это в голову пришло?

- Мне? Он настоял, чтобы мы пришли. «Пошли познакомимся с этой Лореданой». Да и я, любовь моя, не может больше выдержать, не мог ждать до завтра! Как можно?

- Молодец, любимый мой, ты хорошо сделал! Ты меня еще любишь! Что это у тебя на ногах?

- Что? Надел туфли, которые он мне захотел подарить. Я потом тебе расскажу. - Красавчик мой! Иди туда.

- Она еще... Что такое?

- Она фотограф?

- Нет, это я ей сделал, вот эти фотографии. Все мои.

- Красивые,я и не знал.

- Да, но я не собираюсь быть фотографом, папа! Осторожно!

- Это кто, отец?

- Рыбак, это все рыбаки. Это она.

- Да, вижу. Красиво! Очень. А это где она стащила? Во дворе какого-нибудь дома?

- Это стащила во дворе дома. Присядем? Что такое?

- Микеле, целовались?

- Да какое целовались? Я туда ходил, чтобы отнести ей одежду. Она там была без одежды, а одежда была в другой комнате. Брюки, рубашка, тенниска, большие размеры... Потому что ей нравится больше вот так, а мне вот так. И это красиво.

- Здесь очень мило, уютно.

- Немного бордель, в общем.

- Нет-нет! Нет, напротив, очень симпатично.

- Хотите немного шоколада с трюфелями?

- Нет, в такое позднее время, - мы сейчас уходим.

- Почему бы и нет, - с трюфелями.

- Да, с трюфелями внутри.

- О, блин!

- На счастье!

- Ну вот, никаких трюфелей! Я их все съела вчера за ужином. Но это не проблема, сейчас заскочу к  твоему Пьетро.

- Мне и кофе подойдет.

- Нет, мне самой тоже сейчас захотелось. Пойду схожу. Где это? Да нет, нету, неизвестно, куда подевалась.

- Микеле, иди сам, иди, не видишь, что не найдет твою туфлю?

- Ладно. Лоредана, я сам.

- Хорошо, подожди секунду.

- Так я схожу?

- Иди, иди.

- Возьми ключи от квартиры. Это отдашь Суорпьетро. Вот этими заплатишь, потому что я угощаю. И смотри побыстрее.

- И ты тоже,приготовь кофе. Можешь дать ему кофе.

- Лоредана, это ведь венецианское имя.

- Вот как?

- Да, мне кажется. Как вы познакомились?

- В библиотеке.

- А, вы тоже увлекаетесь литературой? Хорошо.

- Нет, я увлекаюсь зарплатой, я там работаю.

- Ах да, Микеле же мне говорил! Да, там же есть и синьор Нунальдо, а?

- О, извините, дайте, дайте мне. Нет, спасибо.

- Послушайте, мне-то вы можете это сказать: сколько вам лет?

- Тридцать один.

- А ваши родители...

- Сколько им лет?

- Нет, как они поживают?

- Хорошо. То есть один умер, а второй никогда не найти (никогда нет). Ах да, у меня еще и брат есть, без судимостей.

- Вы правы, что надо мной подшучиваете. Когда отец занимается детьми один раз за много лет, получается все вместе.    Выглядит это патетично: он сразу хочет знать все, чем должен был интересоваться годами, восполнить все как можно быстрее. Как некоторые студенты,которе в году ничего не делают, а потом, за неделю до экзамена... Вы правы, что надо мной иронизируете.

- Да я вас совсем и не дурила!

- На счастье!

- Скорее наоборот: потому что видно, что вы любите своего сына. А он любит отца. Вы знаете, он часто мне о вас говорит.

- С вами Микеле говорит?

- Да! В общем...говорит.

- И смеется даже, - я его видел, когда он вам звонил.

- Мне? Мне еще телефон не поставили.

- Тогда с кем он говорил?

- Не знаю, у него так много знакомых. Может, звонил Суорпьетро, - или какому-нибудь приятелю или подруге.

- Простите, а вы не ревнуете?

- Ревновать? Я не ревную. А вы?

- Вы влюблены в него, правда?

- Да. То есть, иногда думаю что да, а иногда что нет.

- А от чего зависит?

- Наверное, от настроения . Его, моего.

- Приготовьтесь, потому что я сейчас вам задам один из тех вопросов, над которыми не смеются. Микеле - в остальном - какой он?

- В чем остальном?

- Я хочу сказать: все хорошо, придраться не к чему?

- Придраться к чему?

- Я хочу сказать: как там Микеле, когда говорится: итак...

- Вы хотите знать, как...

- Да, я хотел бы это знать.

- Да, конечно, от скромности вы не умрете! Никогда!

- Неважно. Я задал тебе вопрос: я хочу знать, как мой сын в постели? А, мороженое!

- Что ты ей сказал?

- Я? Ничего, что я ей сказал?

- Ничего?

- Почему, ты слышал?

- Да, раз ты спрашиваешь, значит...значит, что?

- Да так, мы говорили о о тебе, о ней... Обмен мнениями, я ее даже рассмешил, как видишь. Умная девушка.

- Да?

- Да, молодец. Баба что надо.

- Спасибо.

- Пожалуйста.

- Блин!

- Постоянно эти выражения, плохие слова!

- Оставь в покое, ты не обращай внимания, она их так говорит, мимоходом!  ...............

- А потом ты жалуешься, что бабушка в Неаполе делает о тебе запрос карабинерам! Как и него, только пятьдесят лет спустя.

- Извини!

- Какое еще извини? Надо было просто не лезть не в свои дела, разве нет? «Приносит удачу»!

- Я бы никогда себе не позволил сказать своему отцу: не лезь не в свои дела!

- Видно, что он этого не делал! А если не делал, так ты плохо сделал, что не сказал ему об этом!

- Я беспокоился, все ли хорошо между ней и тобой. Обыная забота, любезность.

- А я не вижу тут никакой любезности, - я бы даже хотел, чтобы...

- А я бы хотел, чтоб нет! Кто это говорит? Ты знаешь это или нет? Не знаешь!  писатель Барт Эрмилио ,Герман Мелвил, 1851 год.

- В 1851 написан «Моби Дик», «Бартель» наверняка 53-го года.

- Ну ладно, верю. А, «Портовый бар у Пьетро». Теперь я понял и звонок Суорпьетро, и трюфеля Суорпьетро! Давай зайдем к этому легендарному Суорпьетро!

- Да брось, идем!

- Давай зайдем, Микеле!

- Нет, не надо!

- Давай, мне будет приятно с ним познакомиться, давай зайдем!

.............

- Микеле! Неужели это  твой отец?

- Да, это мой отец!

- ...давай, заряжай...

- Закончи за меня. Смотри, король еще есть , а туз уже вышел.

- Хорошо, что ты заметил.

- Еще бы не заметить.

- Подожди секунду, ходи ты, ради мадонны!

- Да какую секунду, надо играть!

- Подожди минуту, папа. Сделай два кофе.

- Какая приятная неожиданность? И как это ты зашел?

- Очень красивый!

- Привел отца.

- Это мой сын.

- Но плохой.

- Этот не подходит. этот тоже не подходит!

- Да как это ничего не подходит?

- Г-н адвокат! Г-н адвокат, вы сами не представляете, как мне приятно с вами познакомиться. Я сказал Микеле, чтобы он вас привел сюда сегодня, и даже сегодня я ему это повторил по телефону, а он сказал, что было совсем невозможно...

- Вы - Суорпьетро?

- Да.

- Мой сын к вам очень хорошо относится.

- Да, хороший парень, такой чувствительный. Я вам завидую, г-н адвокат: у меня двое детей, но как уехали в Рим, карьеру делать... Прямо звери...

- Так ведь это не пойдет. Гони четыре монеты, четыре монеты!

- Марика! Нет-нет, это не надо. Подождите сукунду!

- Я тут сомневался. Ладно, идем дальше.Спасибо, Микеле!

- Алло, кто это? Да, это я. Да, говори. Конечно, успеешь к игре. Конечно!

- Это гронга, вон та рыба называется гронга. Странная рыба, ее поймал вон тот рыбак, вон там, видишь? Нет, вон тот с шарфом, около печки, много лет назад. Рассказывают, что когда... с того момента, когда он ее вытащил, потерял дар речи. Когда увидел эту рыбу, никогда больше не говорил. Странный человек, красивый, загадочный. А по-моему, наверняка он уже раньше был немой, это один из таких рассказов, что... Слушай, я тебе сделаю кофе?

- Спасибо.

- Нет-нет, еще и пирожные, их и так у нас много. Подожди, когда я тебе скажу!  Посмотрю в тетрадь.

- Здесь!

- Да все вези! Ничего не хочешь везти? Нет, ничего - это слишком мало.

- Микеле, и мне сделай кофе!

- Конечно, сделаю и вам, почему ж нет! Видишь, мне нравится все это: делать кофе, быть хозяином этой машины, тут есть разные вещи, смотри: это - засыпать и молоть кофе, видишь? Отсюда надо его вытащить, подогреть, это чистит здесь, - да, я сейчас! - хотите кофе? - пожалуйста! Вот, а это...ничего руками больше не делается, а это важно, можешь сам научиться!

- Вот , готово!

- Извините, адвокат, что я вас так бросил! И даже не угостил вас ничем...

- Кофе готов!

- И ты ему даешь голый кофе? Мятная граппа, ваша любимая, нам Микеле сказал. Сейчас у нас только эта.

- Нет, нет, налейте мне ее в рюмку.

- А, да, молодец, чистая, и мне так нравится!

- Нет, мне немножко, Суорпьетро, вот!

- Не беспокойтесь!

- Вот и готово! Что сегодня, праздник, что приехал мой отец? Папа!

Кофе готов! Вперед, трудящиеся моря, дайте дорогу, дорогу! Что вы тут столпились, дайте пройти! Вот и кофе! Сыпьте сахар, размешивайте, все делайте! Все!

- Симпатичный он?

- В общем, да. Мы тут по-дружески, и ваш сын как член семьи.

- Я вижу.

- Да. И как только у него свободная минута, приходит сюда. Видите ли, адвокат, вам бы надо приехать в пятницу, когда мы тут все вместе собираемся и заполняем карточки футбольного тотализатора. Вы знаете, мы покупаем спортивные газеты, смотрим, кто играет, кто нет, шум-гам, даже ссоримся, - а потом Микеле обрабатывает все данные на компьютере, который у них там в казарме есть.

- Обрабатывает данные на компьютере, Микеле?

- Конечно! А что, вы не знаете, что он работает в центре данных?

- Ну да! Да, да, сейчас...

- Потому что он изучает беспроигрышную систему, чтобы набрать 13 очков (угадать все позиции). Наверняка найдет, вот увидите, - а почему бы и нет? Он нам уже сделал 12 очков на 3 миллиона 500 тысяч. Да, мы потом должны были это разделить на 20 человек - 175 тысяч на человека, вот вам пример! Но если действительно попадем в 13 с миллиардами... Смотрите, адвокат, вон тот, с трубкой, - он купит себе собственный баркас и наконец обеспечит свою жену, которая пока что в служанках ходит. По одному в один заход. А вон тот , около печки, - он немой, бедняга, живет неприкаянно. Дадим ему хороший дом и кого-нибудь, чтоб за ним смотрел. Здесь у каждого свой план. Но все расписано. Я тоже: меня выселяют, а я куплю заведение и заново его переделаю. А ваш сын, вы знаете, сможет поехать в Исландию.

- В Исландию?

- Да. Это ж его мечта, еще с детства, когда еще был маленьким, начитался книжек, который вы ему давали. Послушайте, адвокат, не то чтобы мы в эту затею с 13 очками на миллиарды верили на сто процентов, но  с тех пор, как здесь появился ваш сын, как будто... Не знаю, больше стало доверия, отношения стали более дружескими, вот как.

- Хорошо! Как хорошо пошло! Прямо в цель!

- Извините, есть здесь туалет?

- Да, да, пройдите, это здесь. Стеклянная дверь. Поостите за плохую гигиену. Ты знаешь, я себе другим представлял твоего отца. Такой адвокат, как он... А оказывается такой доступный, такой скромный, я бы даже сказал: прямо робкий!

- Ну, что робкий, я б не сказал! А он - ничего, бесстрастный. Чтоб вам сказать, какой робкий!

- Микеле, я иду, на поезд надо. Спасибо, синьор Пьетро, за граппу и за кофе.

- К вашим услугам, адвокат.

- Микеле, а ты оставайся, не надо меня провожать.

- Да нет, папа, ты шутишь, что ли? почему ты уходишь?

- Вокзал в двух шагах.

- А почему ты не хочешь с нами остаться?

- Спокойной всем ночи.

- Спокойной ночи! До свидания! Это была большая честь для меня.

- У него был трудный день, одним словом. Утром кое-что произошло, так видно, что прямо на ногах не держится.

- Ну так иди за ним! Будь рядом! Что ты за сын такой?

............

- Почему ты такой кислый?

- Да никто тут не кислый.

- Да как же? Ты ведь вышел из бара так, что...

- Как «так»? Как невоспитанный,тебя поставил в неудобное положение?

- Нет! Разве кто что говорит?

- Впрочем, ты должен был уже привыкнуть, - я сегодня с утра ставлю тебя в неудобные ситуации. Я что ни говорю - во всем ошибаюсь. Во всем ошибаюсь, ничто тебе не подходит.

- Я тебя не понимаю.

- Ты меня не понимаешь?

- Нет.

- А я тебя понимаю!

- Не знаю.

- Через месяц служба у тебя заканчивается, а мы так и не смогли друг друга понять - и что тут будешь делать? А знаешь, в чем беда? В том, что, может, ты и сам не знаешь почему.

- Нет, я это знаю, знаю прекрасно. А знаю, что по крайней мере какое-то время, какой-то период... То есть, знаю, что в Рим... думаю, что по крайней мере сейчас, не хочу туда возвращаться.

- Ах, не хочешь, не хочешь туда возвра...

- Нет.

- Понял. Хочешь поехать в Исландию, на 13 выигрышных очков. Ты в Исландию должен поехать, так? Ну конечно, нет опасности, что я тебя достану в Рейкьявике в аэпоропорту! Давай, езжай! Езжай в Рейкьявик, давай!

- Да какой Рейкьявик? Рейкьявик появился потому, что из-за этой истории с 13 очками каждый должен был загадать желание. А я делал это без всяких желаний. Я сказал : Исландию, потому что мне в голову пришла Исландия.

- Ну , сейчас все ясно! Хорошо, что хоть так, сын мой, сейчас я совершенно спокоен, потому что в Рим ты не приедешь, в Исландию тоже не поедешь! Так ты мне скажешь, куда ты отправишься, а?

- Не знаю, наверное, по крайней мере сейчас, останусь здесь.  

- Здесь? В Чивитавекья? Да ты, наверное, сдурел? Что здесь делать?

- Не знаю, что-нибудь буду делать.

- Кофе варить? Ну да, кофе у синьора Пьетро! Кофе для моряков с лицами, иссеченными морским соленым ветром! В баре туманов, где дымно, где курят трубки, с чучелами морских чудовищ, атмосфера! Это там твое будущее? Да сделай мне любезность, как говорил Тотт!

- Мое будущее! Почему? Разве я говорил о будущем, разве рассказываю о будущем? Я знаю, что... Ладно, с тобой все равно бесполезно разговаривать, бесполезно! Лучше пойдем, а то еще и на поезд опоздаешь, пошли!

- Да, ты всегда так кончаешь: сворачиваешься как ежик, обрываешь и уходишь!

- Ну да, молодец! Ах, я?

- И ребенком ты так делал.

- Да, да.

- Ты был диковатый, не знаю, избегал меня. Как только мы оставались одни, ты сразу куда-нибудь убегал, говорил, что у тебя были дела. Выдумывал все что угодно, чтобы исчезнуть. И в Неаполе тоже, - ты ведь сам этого захотел.

- Да ты посмотри! Ты все понял, молодец! Мне это нравится: ты понял меня еще ребенком, ты меня всегда понимал. А ты хочешь знать, почему я от тебя убегал? Потому что ты мне никогда не доверял, вот так! Мой отец мне не доверял. Я не чувствовал себя удобно с тобой. Подумай-ка! А потом, когда я был один, я пробовал тебе подражать, хотел быть таким, как ты, я видел тебя неизвестно как, - а потом - ничего. Когда был около тебя, рядом с тобой - не выдерживал.

- Да. Может, я так никогда и не сумел сделать так, чтобы ты со мной чувствовал себя удобно. И сегодня тоже нет, и даже всего на пару часов.

- Ну, не совсем на пару! А потом ведь... а потом ведь говорить с незнакомыми людьми - что тут нужно? А говорить с отцом трудно... Да и кто сказал, что отец и сын должны беседовать (разговаривать)?

- Нет, надо разговаривать, Микеле! Надо говорить друг с другом! Да откуда я знаю, что сын хочет быть гуру в таом вот месте,- откуда я это знаю, если ты мне об этом не говоришь? Стена какая-то!

- Сегодня, сегодня мы ведь поговорили, разве нет?

- Да, поговорили, да! Сказали один одному целое море слов, чтобы ничего не сказать. Я тебя поддел на немцах, ты меня - на Пармском монастыре. Мы обо всем говорили, чтобы только ни о чем не говорить! Говорит: останусь здесь! Может, из-за любви, разве ж тут поймешь? Говорит: ты знаешь, мы с этой Лореданой безумно любим друг друга, - да вам наплевать друга на друга!

- Да кто тебе сказал? Я с этой Лореданой, если не вспоминать твой допрос, чувствую себя хорошо!

- Да, я вижу, что тебе с нею хорошо. Состроили какие-то половинчатые отношения, без обязанностей, без планов. Да, может быть, тебе от этого и хорошо. Но с той другой, - Глорией, Грацией, - с той, что уехала в Милан с другим, - вот ту ты любил, и ты ее проиграл!

- Ты ее любил, ты ее проиграл! А тебе откуда знать, если ты даже не помнишь, как ее звали! И почему?

- Ту ты любил, и теперь еще любишь, когда у тебя эта есть, а ты с ней надеешься забыть о той! Пусть даже я и не помню, как ее звали! К тому же помни, Микеле: за каждым изменением, повотором, потрясением всегда стоит какая-нибудь женщина!

- Хорошая фраза, мы напишем ее на шоколадных конфетах.

- Большой город подавляет: слишком много потребительства, загрязнения, уровень жизни, человеческая мера (все во благо человека!) - это все неприкосновенно, кто это отрицает? Но имей в виду,  что в Риме у тебя была нужная женщина. А ты ее проиграл, потому что не хватило у тебя смелости принять хотя бы полрешения, полответственности! Ты понял?

- Ну да, потому что все должны быть как ты, у всех мысли должны быть разложены по полочкам, все должно быть так! Ну да, у тебя всегда все подходящее для тебя самого, для других, - счастливчик ты! А я - я не умею выбирать, понимаешь? Не умею выбрать даже подходящий ресторан, подходящее вино, может, поэтому и не пью, ты посмотри! Я не умею принимать решения, не умею выбирать, ничего не умею делать, папа! Ничего, понятно? А когда здесь мой отец, так и еще меньше! Поэтому  пусть оставят меня в покое, Бога ради!

- Микеле, перестань, перестань играть жертву, чувствовать себя осужденным! Если здесь и осуждает кто-то, так это ты!

- Ах, так это я осуждаю?

- Ты осуждаешь мои решения, осуждаешь мой образ жизни, все осуждаешь, потому что ты благороднее, ты - выше! Да тебе наплевать на то, что надо работать, что надо создать семью, дом... Микеле, поверь мне: у тебя очень большое самомнение.

- Большое самомнение... А тебе ведь наплевать на семью, правда? Как же нет? Ты всю жизнь делал то, что удобно тебе, всегда делал то, что хотел. Что тебя касается, так семью, нужную женщину, - знаешь, как давно ты все это проиграл?

- Ну, мне так не кажется, раз мы в мае будем праздновать тридцать пять лет семейной жизни.

- Да, празднуете, но, конечно, не из-за твоих заслуг празднуете.

- Да, эта бедная мама, - хватит, хватит с этой бедной мамой!

- Не упоминай маму, ладно?

- Да, но вы всегда там, все вы...

- Кто вы, кто?

- Я понял, но не хочу обижаться. Вы , неаполетанцы, твоя мать и твоя сестра, вы всегда начеку. Ты что думаешь, что твоя мать только получала шишки? Помнишь профессора Нарделлу, который навещал вас у бабушки с дедушкой в Неаполе? Твоя мать утешилась, утешилась с Нарделлой. И не надо на меня так смотреть. Да, и вы, дети, тоже небось поняли тогда что-то. Да к тому же, она сама мне это сказала! Любовь, страсть между мужем и женой не вечны. К сожалению! И у твоей матери не было по-другому.

- Что ты кашляешь? Что ты делаешь? Мне прямо жаль тебя, какой ты мелочный! Вытащил все это наружу! Посмотри, до чего ты дошел! Ему нехорошо, а он ест, ест, курит, все делает! Спит два часа в сутки, а всего только два года прошло, как инфаркт получил! И всегда убежден, что сам может все решить, бессмертным себя считает, во все влезает! Да что это?

- Потому что лучше подохнуть счастливым, чем обливаться слезами всю жизнь!

- Ах так! ну так иди подыхай счастливым где-нибудь в другом месте, потому что я не хочу тебя видеть, понятно?

- Да, лучше так! Уеду в Рим!

- Уезжай в Рим, уезжай!

- Да, и уеду! А ты оставайся тут!

- Конечно, я тут останусь!

- Это твои старые туфли.

- В котором часу играют отбой?

- Иногда вообще не играют.

- Иди, а то еще опоздаешь.

- Еще есть время.

- Который час?

- 10 часов, 3 минуты и 10 секунд.

- Точно.

- Хочешь знать, который час?

- Да, спасибо.

- 10 часов, 3 минуты и 22 секунды.

- Спасибо.

- Пожалуйста. Это очень точные часы. Как раз чтобы проверять время в поезде, на железной дороге. Это моего деда, часы очень старые, но подарил их мне мой отец.

- Красивые!

- Очень, очень красивые! Хотите знать, который час?

- Спасибо!

- 10, 3 минуты и 45 секунд в этот момент. Когда вам нужно, скажите, и я... Видите, как бывает...

- Простите, который час?

- 10, 3 минуты и 52 секунды. Это такие часы, которые никогда не застичь врасплох,  в любой момент они... у меня есть.

- Ты устал.

- А ты?

- Немного. Хорошо.

     

                         К  О  Н  Е  Ц