ИВАН КЛУЛАС

ЛОРЕНЦО ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ

М.: Молодая гвардия, 2007. – 260 [12] с .: илл. (Жизнь замечательных людей)

Перевод осуществлен по изданию: Ivan Cloulas. Laurent le Magnifique. Paris: Fayard, 1997

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

 

НАСЛЕДНИК

 

Глава 1

ТРУДНАЯ ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ

 

Пьеро Медичи и его семья

 

2 августа 1464 года Козимо был предан земле в Сан-Лоренцо. Похороны, согласно желанию покойного, устроили простые. В церкви и на хорах горело множество свечей. Во­круг катафалка зажгли шестнадцать факелов. Вместе с при­ходскими священниками заупокойную мессу служили доми­никанцы из Сан-Марко и каноники из Фьезоле.

Первыми за гробом шли Пьеро Медичи, сын Козимо, и его двоюродный брат Пьерфранческо. За ними — внуки по­койного, Лоренцо и Джулиано. Потом — его незаконный сын Карло, секретарь герцогства Миланского Никодемо да Понтремоли и канцлер Флорентийской республики Бартоломмео Скала, вдова Контессина в сопровождении родст­венниц под черными вуалями. Синьория и оба совета при­своили Козимо титул Отца отечества. Народ выразил свое одобрение. Об этом гласила надпись на гробнице, у которой в течение месяца служили двести сорок заупокойных месс.

Во всех городах, где были отделения банка Медичи, в Ри­ме, Венеции. Милане, Брюгге. Лондоне, Женеве и Авиньо­не, также служили мессы. Управляющие в филиалах разда­вали милостыню и выкупали на свободу узников.

Во Флоренции Пьеро Медичи готовился принять отцов­ское наследство. Он был уже в зрелом возрасте — сорок во­семь лет — и имел необходимый опыт. Девятью годами ра­нее отец передал ему и его брату Джованни дела банка. Когда в 1463 году Джованни преждевременно скончался (на год раньше отца), все бремя ответственности легло на Пьеро.

Козимо очень надеялся на помощь сыновей. Младший был весьма ловок, умен, а главное — активен. Как показы­вает его переписка, он мог носиться по всей Италии, прове­ряя бухгалтерию филиалов, ведя переговоры о контрактах.

64

 

завязывая прямые сношения с клиентами. Но старший брат, Пьеро, с 1450 года болел полиартритом. Вскоре он стал ин­валидом, обреченным на постоянное пребывание в четырех стенах, откуда мог отправиться в путь только на носилках. Он унаследовал отцовский правый смысл и ясность ума. но болезнь испортила его характер, развила склонность к ску­пости и некоторой мелочности. Он был воспитан прекрас­ными гуманистами, был большим знатоком искусства. От имени Козимо он давал заказы художникам. Роспись капел­лы во дворце Медичи была выполнена Гоццоли под его не­посредственным надзором. Переписка сохранила одно из его требований к художнику: закрыть облаками тела боль­ших серафимов, написанных по обе стороны от алтаря.

Как было принято во флорентийском обществе, Козимо выбрал сыну невесту. Это была Лукреция Торнабуони из древнего аристократического рода, уже давно занимавшего­ся торговлей. Невеста была девятью годами моложе Пьеро: она родилась в 1425 году. Она была не очень красива, но вы­делялась в обществе элегантностью и утонченными манера­ми, получила превосходное воспитание, прекрасно играла на музыкальных инструментах, танцевала, сочиняла стихи. Лукреция стала и замечательной матерью. Из семи ее детей (четырех мальчиков и трех девочек) совершеннолетия до­стигли четверо. Старшая дочь Бьянка Мария, родившаяся в 1445 году, в 1459 году вышла замуж за Гильельмо Пацци Вторая, Лукреция, в семье прозванная Нанниной, родилась в 1448 году, а в 1466-м стала женой Бернардо Ручеллаи.

Старший сын появился на свет 1 января 1449 года. Он получил традиционное у Медичи имя Лоренцо в честь свя­того покровителя семьи, именем которого называлась боль­шая базилика рядом с дворцом. Младший сын, Джулиано, родился в 1453 году.

Кроме этих четырех детей, Пьеро имел внебрачную дочь Марию от неизвестной женщины. Она воспитывалась от­дельно от других детей, но была признана их сводной сест­рой. В 1470 году она вышла замуж за Лионетто Росси, уп­равляющего банком Медичи в Лионе.

И в недостроенном еще флорентийском дворце, и на виллах, раскинувшихся по окрестным холмам, жизнь текла спокойно. По случаю разрешения Лукреции от бремени к ней являлись с визитами патрицианские дамы, окруженные свитой, как это изображено на фресках «Рождество Богоро­дицы» и «Рождество Иоанна Крестителя» в Санта-Мария Новелла. Возможно, заказчик этих фресок, брат Лукреции Джованни, желал запечатлеть рождение своих племянников

65

 

и племянниц под золочеными балдахинами в палаццо Ме­дичи. Сюжеты этих фресок — земная жизнь Божьей Матери и житие Иоанна Крестителя — были любимыми темами ду­ховных стихотворений, которые писала Лукреция. Ее ис­кренняя набожность стала еще глубже под влиянием архи­епископа Антонио Пьероци, которого из-за маленького роста любовно прозвали Антонино и который был канони­зирован под именем святого Антонина.

Лукреция вносила вклады в монастыри и давала прида­ное бедным девушкам. Ее христианское милосердие косвен­ным образом давало детям уроки щедрости. Но молодая компания не всегда жила во Флоренции. Дети часто поки­дали ее под предлогом то жары, то эпидемии, подолгу жили в Пизе или на больших семейных виллах Кафаджоло. Треббио и Кареджи, где встречались с другими Медичи — сыном и внуками брата Козимо.

 

Детство и воспитание Лоренцо Медичи

 

В семейных поместьях Лоренцо и Джулиано познавали окружающий мир. Они видели круговращение времен года. На сборе винограда в Кареджи, на больших скачках в Муджелло юные горожане сталкивались с грубоватыми сельски­ми жителями. Была у них и еще одна возможность встре­чаться с народом: непременные в семье Медичи поездки на горячие воды. Чаше всего они отправлялись в Петриоло, Карсену или Мачерато. В честь их приезда всякий раз устра­ивались празднества. Позже, в 1477 году, мать Лоренцо ку­пила серные источники в Морбе, переделала ванны и трубы у источников, превратив это заведение в лечебный курорт.

Развлечений во дворцах и на виллах юным Медичи хва­тало. Воспитывали их очень нестрого. Характерный в этом отношении анекдот рассказывает Феррарский хронист Лодовико Карбоне. Когда послы из Лукки обсуждали с Козимо какие-то важные вопросы, в комнату вдруг вбежал его внук, дал деду ножик, тростинку и попросил сделать свисток. Ко­зимо, прервав аудиенцию, вырезал игрушку, и мальчик ушел довольный. Удивленным послам Козимо сказал: «Неужели вы не знаете, до чего можно любить детей и внуков? Вас смущает, что я вырезал свисток? Хорошо еще, что внучок не попросил меня посвистеть в него: тогда пришлось бы при вас и этим заняться».

Много лет спустя дед оценил ум Лоренцо. Он любил со­стязаться с ним в шахматы. Позднее Козимо допустил вну-

66

 

ка на философские споры, которые вел в узком кругу. Очень рано стал он поручать Лоренцо и почетные функции, давав­шие возможность понравиться народу.

В мае 1454 года пятилетний Лоренцо уже принимал дип­ломатический визит. Окруженный блестящей свитой, оде­тый по-французски, он встречал Иоанна Анжуйского, сына короля Рене, незадачливого претендента на неаполитанский престол. Принц был официальным гостем республики, дав­шей ему рыцарское звание.

Через пять лет, в апреле — мае 1459 года, когда во Фло­ренцию прибыли Галеаццо Мария Сфорца и пала Пий II. Лоренцо и его брат Джулиано играли более важную роль. Миланского наследника, которому едва исполнилось сем­надцать лет, Козимо принял в капелле своего дворца, сияв­шей золотом фресок. Внуки произносили принятые в таких случаях приветствия. Несколько дней спустя Галеаццо Ма­рию принимали в Кареджи. Ему со свитой оказали царские почести. В знак почтения Лоренцо и его дядя Джованни прислуживали гостям, не садясь за стол. Одна из сестер Ло­ренцо играла на комнатном органе. После обеда жены Пье­ро и Джованни вместе с первыми красавицами Флоренции танцевали во дворе.

Приезд папы Пия II, направлявшегося в Мантую, где должно было быть вынесено соборное решение о Крестовом походе, стал поводом для больших народных гуляний. Празд­нества, в которых участвовало тысяч шестьдесят флорентий­цев, начались с турнира на площади Санта-Кроче. 29 апреля состоялся бал на Новом рынке, который был весь убран бо­гатыми тканями. Шестьдесят юных пар, одетых в самые лучшие наряды, прошли перед папой в изящном танце.

На следующий лень на площадь Синьории, огороженную со всех сторон и превращенную в огромную арену, выпусти­ли двух львов, содержавшихся на счет республики (лев, на­ряду с красной лилией и красным крестом на белом фоне, был одним из символов Флоренции), двух лошадей, четырех быков, двух волов, корову с теленком, дикого медведя, вол­ка и даже такое диковинное тогда животное, как жираф. Народ ожидал общей грызни, но, увы! Крики толпы не разъ­ярили, а напугали зверей, застывших точно вкопанные. Тог­да на арену вышли двадцать молодцов. Они стали бегать среди хищников, катая большой деревянный шар.

Гвоздь программы был назначен на ночь с 1 на 2 мая. В свете сотен факелов по посыпанной песком Виа Ларга прошел парад. Впереди шли тридцать музыкантов. Затем прошествовали двенадцать всадников в роскошных одеждах

67

 

под штандартом молодого Лоренцо Медичи, в сопровожде­нии пажей и ливрейных слуг, а за ними сам Лоренцо на бе­лом коне, одетый в золото и пурпур, как потом он был изо­бражен на фреске Гоццоли.

За всадниками проехала аллегорическая колесница, изо­бражавшая триумф Любви. Прошествовав по улице несколь­ко раз, молодые патриции вместе с Лоренцо отправились во дворец, где их ждали изысканные яства, а простой народ до зари пел и плясал в честь гостей Флоренции.

Так, в постоянных праздниках и удовольствиях, юный Лоренцо готовился к светской жизни. Но гораздо больше времени он посвящал учению» Очень рано, уже в 1454 году, к нему приставили гувернера, который стал и его педагогом, и товарищем. Джентиле Бекки. уроженец Урбино, принад­лежал к числу клиентов Медичи; в 1450 году они сделали его настоятелем прихода Сан-Джованни. Бекки получил от них еще много милостей, например, в 1462 году пребенду собор­ного каноника. Потом он стал генеральным викарием при архиепископе Флоренции Джованни Нерони, а в 1473 году (по предложению своего воспитанника Лоренцо) — еписко­пом Ареццо. Бекки был превосходным оратором и благода­ря этому таланту участвовал в дипломатических миссиях, ча­ще всего в Риме и при французском дворе. Веселый и умный человек, он оставил яркие письма, блещущие юмо­ром. Он преподавал Лоренцо гуманитарные дисциплины: научил его прекрасно писать по-латыни и правил первые его итальянские стихи. Библиотека Медичи, пополнявшая­ся начиная с 1440 года, давала мальчику превосходные ис­точники, среди которых можно назвать лучший из списков писем Цицерона и две рукописи Тацита, в том числе един­ственный древний список, содержащий пять первых книг "Анналов". Плиний, Вергилий и Юлий Цезарь стояли на ее полках рядом с греческими авторами, в частности Софок­лом, а также величайшими флорентийскими поэтами Данте и Петраркой.

С великими поэтами Лоренцо знакомил другой учитель, Кристофоро Ландино. В 1458 году мальчик стал посещать занятия по риторике и поэтике во Флорентийском универ­ситете, старом Studio, где греческий и философию еще пре­подавал знаменитый Аргиропулос. Целых десять лет юный Лоренцо слушал его лекции об Аристотеле и Платоне, по истории греческой мысли и культуры. Наконец, глубокое влияние на Лоренцо оказал Марсилио Фичино. Юноша внимательно слушал беседы о смерти в духе Платона, кото­рые по просьбе старого Козимо философ вел в Кареджи.

68

 

Лоренцо повезло и в том. что он встретил одного из "универсальных гениев» своей эпохи — архитектора и философа Леона Батисту Альберти. Зодчий посвятил ему одно из своих произведений «Тривиум», излагающий искусство обсуждения государственных дел. Мальчик часто виделся с Альберти во Флоренции, куда он приезжал надзирать за по­стройкой зданий по своим планам, в частности, дворца для семейства Ручеллаи. Позднее в Риме Лоренцо именно под его руководством осматривал античные руины.

Разумеется, художники, бывавшие во дворце Медичи, не могли не привлекать внимания мальчика. Музыка, которой он учился под руководством замечательного соборного  орга­ниста Антонио Скварчалупи, вскоре стала его любимым ис­кусством. Лоренцо играл на разных инструментах, любил петь, сочинял для своих стихов мелодии.

Период формирования личности Лоренцо прошел под таком развития духовных способностей. Именно тогда он полюбил подолгу вести беседы в узком кругу верных друзей, чаще всего в спокойной обстановке камальдолийского мо­настыря, о разных предметах, и особенно часто — о высшем Благе. Отзвуком этих встреч стати «Камальдолийские бесе­ды» Ландино, написанные в 1474 году.

Смерть Козимо положила конец этому блаженному вре­мяпрепровождению, стать непохожему (потом он жалел об этом) на трудную молодость его предков — трудолюбивых дельцов.

 

Юность Лоренцо. Миссии в Милан, Рим и Неаполь

 

В 1464 году Лоренцо уже почти достиг своего роста — среднего. Сложение его было крепкое, лицо — волевое, с неправильными чертами, в черных глазах светился ум. Бы­ли у него некоторые телесные недостатки: писклявый голос, плохое зрение, полное отсутствие обоняния. Вскоре нача­лись приступы подагры. Но благодаря храбрости и веселому нраву Лоренцо окружающие этого не замечали. Элегантный, любезный, всегда доступный, он всем казался многообеща­ющим наследником рода Медичи.

Во дворце на Виа Лapra приходило множество писем сна­чала с соболезнованиями, а затем с поздравлениями новому главе семьи. В мае 1465 года король Франции Людовик XI назначил Пьеро членом своего тайного совета и дал ему право изобразить на своем гербе на первом из шаров фран­цузскую золотую лилию в лазоревом поле.

69

 

Этот жест был небескорыстен. Франция тогда пережива­ла тяжелый кризис, и королю срочно требовался банкир, го­товый финансировать его войны с мятежными баронами. Но Пьеро было нужно не столько признание иноземцев, сколько укрепление своего положения во взаимоотношени­ях с наиболее крупными государствами самой Италии. Он решил послать к итальянским дворам своего сына Лоренцо. Особенно важно было укрепить установленные Козимо свя­зи с миланским герцогом Франческо Сфорцой. Тот как раз только что выдал свою дочь Ипполиту за Альфонса Арагон­ского, старшего сына короля Неаполитанского Фердинанда. В апреле младший сын короля Федерико прибыл во Фло­ренцию во главе большой делегации прелатов и дворян. Он направлялся в Милан замешать своего брата на свадьбе с до­черью герцога. Неаполитанцы тогда соблюдали траур по своей королеве, и официальных торжеств не было. Возмож­но, частным образом тринадцатилетний неаполитанский принц встречался и с Лоренцо Медичи. Вскоре они встре­тились в Милане, куда Флоренция послала на свадьбу деле­гацию, состоявшую из Лоренцо, его зятя Гильельмо Паши и Диотисальви Нерони, представителей деловых кругов, мо­гущественных сторонников Медичи. По пути Лоренцо по­бывал в Ферраре и Венеции, где его встретили недружелюб­но: об особых связях Медичи с миланским герцогом там знали не понаслышке.

9 мая 1465 года посольство прибыло ко двору Сфорцы. Лоренцо привез с собой серебряную посуду Медичи. Ее он ставил на стол на великолепных пирах, которые давал в фа­мильном дворце, где находился и банк под управлением Пиджелло

 Портинари. Герцог и его сын Галеаццо Мария, пре­красно знавшие Лоренцо, когда-то ехавшие в кавалькаде рядом с ним, решили воспользоваться случаем, чтобы про­сить о помощи: Людовик XI обратился к ним за поддерж­кой, и флорентийские деньги пришлись бы чрезвычайно кстати. Не имея полномочий. Лоренцо не мог принять тако­го решения. Сразу после свадьбы он отправился домой.

Месяц спустя во Флоренцию приехала Ипполита Сфорца. Вместе с деверем, принцем Фердинандом, она остановилась во дворце на Виа Ларга. На ее пребывание пришелся храмо­вый праздник города, Иванов лень, который отпраздновали с особым размахом: на специально устроенную арену выпу­стили львов — символ Флоренции; состоялись скачки; в церквях раздавали обильную милостыню. Таким образом Пьеро Медичи желал продемонстрировать всем дружбу, свя­зывавшую его с миланским и неаполитанским дворами.

70

 

Его внимание привлекал и еще один итальянский двор — папский, с которым у Медичи были деловые отношения. В феврале 1466 года Пьеро решил отправить туда Лоренцо с чрезвычайным посольством. Вместе с молодым человеком выехали Джентиле Бекки и Роберто Малатеста. 8 марта они прибыли в Рим.

С 1464 года там правил папа Павел II, бывший венеци­анский купец. Он желал сделать более доходным месторож­дение квасцов в Тольфе, которое с 1462 года давало всей Европе основную массу этого продукта, необходимого для обработки тонких тканей и закрепления краски. Большую часть добываемой продукции сбывали Медичи: в 1463— 1466 годах они продали за границей 4 тысячи тонн квасцов в пользу Апостолической палаты. Но компания откупщи­ков, уполномоченная папой вести добычу и обогащение ми­нерала, имела разрешение на производство только полутора тысяч тонн в год. Как оказалось, этот объем никак не мог покрыть спроса.

Лоренцо и его дядя Джованни Торнабуони, управляю­щий римским филиалом, выставили Святому престолу усло­вия: они желали не только сохранить за собой всю торговую часть, но также контролировать производство, войдя пай­щиками в компанию откупщиков.

1 апреля, после острых споров, они добились своего. По до­говору. Пьеро Медичи занял место папского человека Бартоломмео да Фрамуры. Новая компания получила право производить столько квасцов, сколько будет требоваться на рынке.

Во всех финансовых операциях от имени Апостоличес­кой палаты выступали Медичи. Они стали депозитариями кассы Крестового похода, пополнявшейся в основном за счет продажи квасцов. Из поступавшей суммы две трети приходились на долю палаты, а треть — на долю откупщи­ков. Договор был золотым дном. Цель поездки к папе была достигнута: к великой зависти конкурентов, финансистов Флоренции и других итальянских городов, Медичи овладе­ли главным рынком века.

Довольный этим успехом, Лоренцо очень хотел насла­диться прелестями Рима. Но участвовать в светских развле­чениях отец ему запретил: в это время пришло известие, что 8 марта скоропостижно скончался Франческо Сфорца. Пье­ро велел сыну носить по кондотьеру траур, чтобы публично подтвердить верность Медичи своему миланскому союзни­ку. Кроме того, он велел ему добиться у папы, хотя тот и был родом из Венеции, признания и поддержки наследника миланского герцога Галеаццо Марии Сфорцы. Впрочем, для

71

 

Рима не меньше, чем для Флоренции, было важно поддер­живать сильное Миланское государство в противовес рес­публике дожей. Дипломатические переговоры удались Лоренцо  не хуже, чем финансовые. 7 апреля, сразу же после торжественной папской пасхальной мессы, он отправился в Неаполь. Это путешествие было уже прямо связано с по­сольством в Милан: Лоренцо должен был укрепить ось Ми­лан — Флоренция — Неаполь. Смерть Сфорцы сделала еще более необходимой солидарность между Пьеро Медичи и королем Фердинандом. Встречи Лоренцо с королем, приват­ные беседы в Капуе, совместные охоты, официальные при­емы без труда привели к согласию на этот счет. Совсем дру­гое дело — финансовые дела. Фердинанд был жаден до барыша. Он угнетал баронов и купцов своего королевства, желал извлечь как можно больше прибыли из квасцовых ка­рьеров в Аньяно (возле Пуццол), на островах Липари и Иския. Договор, только что заключенный Лоренцо в Риме, был ему не приятен: достаточно было посмотреть на условия этого соглашения, делившего европейский рынок.

Лоренцо прекрасно знал, что позиции неаполитанцев были не очень сильны: производимых ими квасцов все рав­но было недостаточно для серьезной конкуренции. В обмен на мировое соглашение по торговле, которое Медичи ниче­го не стоила, он потребовал, чтобы конкуренты Медичи в Неаполе, в первую очередь Аччайуоли и Лука Питти. впредь не имели привилегий на ведение финансовых дел государя (весьма важных, поскольку за королем была закреплена монополия на экспорт). И тут юному Лоренцо удалось вы­годно завершить дело, правда, согласившись на отмену из­гнания семьи Строцци, высланной в Неаполь и там подру­жившейся с королем.

По всем этим пунктам пришли к согласию. Медичи вновь добились полного успеха, но значительная часть фло­рентийского патрициата восприняла его как большую оби­ду. А между тем конъюнктура требовала не обижать город­скую верхушку.

 

Оппозиция старого патрициата: Аньоло Аччайуоли, Лука Питти, Диотисальви Нерони и Никколо Содерини

 

Уже два года во Флоренции росло недовольство действи­ями Медичи, даже в рядах их бывших сторонников. Аччай­уоли были одной из древнейших флорентийских фамилий. После восстания чомпи они были изгнаны вместе с Меди­-

72

 

чи, связали себя с ними, поддерживали их в борьбе против партии Альбицци. Один из главных в роде Аччайуоли, Ань­оло, отличился, став на сторону Козимо во время его изгна­ния в Венецию; его посадили в темницу и даже пытали. По возвращении Медичи он был вознагражден: стал гонфалоньером. затем послом при дворе французского короля. Дочь Лаудомину Аньоло выдал за Пьерфранческо Медичи. Но Козимо опасался его честолюбия и вечных претензий и по­тому отказал дать Пизанское архиепископство его сыну и расстроил брак другого сына Аньоло с невестой из рода Барди, компаньонов Медичи. Аньоло затаил обиду. Верность его и всех Аччайуоли, уже и так сильно поколебленная, окончательно улетучилась, когда Пьеро Медичи отстранил их семью от неаполитанских торговых потоков. Тогда Аньо­ло исполнял важную должность, являясь членом советов при синьории: его положение в государстве позволяло при случае отомстить, в законном порядке приняв вредные для Медичи меры. Такое же положение занимали и многие другие магнаты. Один из них, Лука Питти, возглавил государ­ственный переворот 1466 года. Он полагал, что получил от политики не все, на что рассчитывал. Питти был очень бо­гат, но ему катастрофически не хватало средств, чтобы за­кончить строительство дворца на холме Сан-Джорджо. Нуж­но было присосаться к государственному бюджету, а для этого расставить своих клиентов на ключевые посты и до­ходные места во флорентийской округе. Его сторонники не­умеренно жаждали власти. Они составили «партию Холма», бывшую в оппозиции к «партии Долины», объединявшей клиентов Медичи с Виа Ларга и ее окрестностей в долине Арно.

Некоторые из тех, кто объявляли себя друзьями Медичи, из честолюбия или зависти тоже готовы были присоеди­ниться к оппозиции, которая после смерти Козимо росла день ото дня. Таков был Диотисальви Нерони. советник и друг Козимо. Он вложил средства в дело Медичи и благода­ря им разбогател. Его брат Джованни стал архиепископом Флорентийским. Сам он, когда сопровождал Лоренцо с по­сольством в Милан, получил от герцога рыцарское звание. Пьеро пользовался его советами в ходе реорганизации бан­ка после смерти отца. Диотисальви посоветовал ему востре­бовать все кредиты, вследствие чего многие флорентийские предприятия осенью 1464 гола обанкротились. Макиавелли считал, что Диотисальви нарочно дал такой совет, чтобы спровоцировать взрыв недовольства, а затем и изгнание Пьеро декретом синьории. Доказательств такой махинации

73

 

нет. Возможно, связь между прекращением кредитования флорентийским банком (для сверки счетов после смерти Козимо) и флорентийскими банкротствами случайна. Во всяком случае, даже если Диотисальви действовал злонаме­ренно, он не был за это отстранен от дел. Он мог ждать сво­его часа, скрывая зависть и втайне стараясь подорвать дове­рие бывших друзей Козимо Медичи к его наследникам.

Однако он сталкивался с полным антагонизмом мнений даже в лоне одной и той же семьи. Таковы были, например, Содерини. Томмазо Содерини был женат на сестре Лукре­ции Торнабуони, дружил со своим свояком Пьеро Медичи, разделял все его мысли. Зато его брат Никколо не упускал случая громко критиковать режим Медичи: он был идеали­стически настроен и мечтал о возвращении старых порядков.

Синьория регулярно приглашала Никколо Содерини для консультаций, и он боролся за восстановление назначения на должности по жребию. В конце концов ему удалось убе­дить приоров и советы. 18 сентября 1465 года старый поря­док назначения был восстановлен. Все решал только жре­бий. Никто, избранный по жребию, не мог получить отвод, за исключением совершенно недееспособных или не способ­ных платить налоги в казну. Таким образом, Медичи поте­ряли возможность подбирать людей в правительство.

 

Угроза режиму Медичи

 

В результате жеребьевки, проведенной  29 октября по ста­ринной традиции, большинство голосов получило республи­канское течение. Никколо Содерини был избран гонфалоньером справедливости. Восторг его сторонников прорвался наружу. Его с триумфом отнесли на руках во дворец синьо­рии, а флорентийские дамы наградили оливковой ветвью. От его правления ожидали чудес. И действительно, за два месяца он провел много собраний и задумал много реформ. Одна из этих реформ удалась: была создана комиссия для составления расширенного списка кандидатом на государст­венные посты. Она тотчас же втрое увеличила их число. Многие из новых кандидатов желали вернуть древнюю рес­публику. В такой ситуации усилилась и оппозиция в город­ских советах. Весной 1466 года она подняла голову. После смерти Франческо Сфорцы Пьеро предложил синьории вы­дать субсидию в 40 тысяч дукатов вдовствующей герцогине и Галеаццо Марии. Таким образом он хотел купить их под­держку, благодаря которой при случае сохранил бы власть.

74

 

Его недруги, естественно, воспротивились. Лука Питти уже в декабре 1465 года заявил, что для него сам черт лучше миланского герцога. Под влиянием Питти и Аччайуоли синьо­рия уменьшила размер субсидии. Это было первое пораже­ние Пьеро.

И не последнее. Синьория обязала всех кандидатов на должности выйти из каких бы то ни было политических группировок. Всем же избранным было запрещено соби­раться в частных дворцах. Эта мера была фактически на­правлена против Медичи.

Оппозиционеры почувствовали необходимость заявить о себе и испытать свои силы. 27 мая четыреста оппозицион­ных деятелей на своем собрании торжественно поклялись соблюдать древние правила управления государством и за­щищать вольности.

Присяга была подписана. В первых строках подписав­шихся стояли имена Луки Питти, Аньоло Аччайуоли, Дио­тисальви Нерони и даже Пьерфранческо Медичи, двоюрод­ного брата Пьеро и зятя Аньоло Аччайуоли. Пьерфранческо нашел удобный случай отомстить старшей ветви фамилии, которая, как он считал, его ограбила.

Следующей мишенью оппозиции сразу же стал Совет ста, своего рода сенат, созданный Медичи, которые сделали из него послушное орудие, штамповавшее нужные им чрез­вычайные меры. Голосование Совета ста позволяло не счи­таться с мнением старых советов — Совета народа и Совета коммуны. Началась мощная агитационная кампания против этого учреждения. Нет никакого сомнения, что если бы в новой синьории, выборы которой были назначены на 28 ав­густа, оппозиция подучила большинство, Совет ста, послед­ний рычаг контроля над городом, частично остававшийся в руках Медичи, был бы упразднен. Очевидно было и то, что Медичи будут защищаться. Питти и его друзья стали искать сильного союзника для открытой борьбы. Они нашли его в лице феррарского маркиза Борсо д'Эсте, не скрывавшего враждебного отношения к Пьеро из-за того, что тот возобновил союз Флоренции с Миланом. В июле его брат Эрколе выступил в поход. Правитель Болоньи Джованни Бентивольо уведомил Пьеро, уехавшего тогда в Кареджи. что феррарское войско насчитывает 800 всадников. 2 тысячи пе­хотинцев и тысяча арбалетчиков.

Медичи тотчас же выпросил у Галеаццо Марин Сфорцы полторы тысячи миланских всадников, и те прибыли в Имолу. Военачальник герцога мог занять крепость Фиренцуоло в Апеннинах и преградить путь войску Эрколе д'Эсте. Но

75

 

миланцы находились слишком далеко от Кареджи, чтобы защитить самого Пьеро. Старый дом был укреплен, но сад и поместье открыты в поле — там невозможно было долго со­противляться неприятельской армии. Так что только во Флоренции у Пьеро оставалась свобода маневра. Сторонни­ков у него было все еще много. Они помогли бы выдержать осаду во дворце на Виа Ларга — настоящем бастионе посре­ди города. Кроме того, во Флоренции Медичи тотчас узнают результаты жеребьевки в новую синьорию и поймут, выиг­рано дело или проиграно, а значит, надо ли Пьеро пригла­шать для защиты от недругов миланских солдат.

 

Победа Пьеро Медичи

 

Рано утром 23 августа из Кареджи в сторону Флоренции отправился портшез, окруженный конным эскортом. В нем неподвижно лежал Пьеро, мучившийся от подагры. Дорога была опасной: боялись нападения разбойников. Лоренцо ехал впереди верхом, как разведчик. Проезжая мимо виллы Сан-Антонио, загородного дома архиепископа Джованни Нерони, брата Диотисальви, он увидел там отряды воору­женных людей, имевших явно недобрые намерения. Лоренцо остановили, спросили, едет ли за ним Пьеро, на что тот дал отрицательный ответ. Его отпустили. Тогда Лоренцо срочно послал к Пьеро гонца, чтобы тот переменил маршрут, и портшез без помех добрался до Флоренции. Пьеро собрал друзей во дворце на Виа Ларга и рассказал им, как его со­бирались похитить, а может быть, и убить. Он спасся лишь благодаря храбрости и находчивости Лоренцо.

Дальше события разворачивались стремительно. Удача улыбнулась Медичи. Кое-кто считает, что улыбнулась она слишком широко и результаты жеребьевки при выборе при­оров были подтасованы. Во всяком случае, для оппозиции результат был неожиданным: 28 августа жребий выбрал при­оров, полностью преданных Медичи. Лука Питти все понял. 29-го числа он смиренно изъявил Пьеро свою покорность, а тот се принял. «Партия холма» посчитала его поступок тру­состью, и политической карьере Питти пришел конец. Гер­цог Феррарский, узнав о победе Медичи, распустил войска. Оппозиция была полностью разоружена. Приоры поспешно передали Медичи контроль над флорентийским правитель­ством. Применили обычный сценарий, чтобы добиться ви­димости народного одобрения. 2 сентября по требованию новых приоров народ собрался на площади Синьории, кото-

76

 

рую Пьеро окружил тремя сотнями солдат. В первом ряду воинов люди увидели Лоренцо на коне в полном вооруже­нии. Приоры предложили собрать балию с чрезвычайными властными полномочиями на четыре месяца. Народ одобрил эту меру. На первом же заседании 6 сентября балия вынесла постановление о новом составе полицейского комитета из приверженцев Пьеро. Комитет получил неограниченную власть, упраздненную было в 1465 году. 7 сентября перед его судом предстали Никколо Содерини, Аньоло Аччайуоли, Диотисальви Нерони и другие лидеры оппозиции. 11 сентя­бря им был вынесен приговор: двадцатилетнее изгнание. Простили только их мелких клевретов. Тем временем официальная пропаганда славила великодушие Пьеро Медичи.

Одновременно с репрессиями балия восстанавливала контроль Медичи над государством. 5 сентября было постановлено, что выборщики смогут вытаскивать из мешочков листочки с именами сколько угодно раз, пока не выйдут имена лиц, пользующихся абсолютным доверием режима. Так поступали еще двадцать восемь лет, до падения Медичи в 1494 году.

Из двухлетнего кризиса Медичи вышли окрепшими. Изгнанники, разумеется, не признали себя побежденными. Пикколо Содерини в Венеции пользовался поддержкой вла­стей. Светлейшая республика позволила изгнаннику при­бегнуть к помощи своего кондотьера Бартоломмео Коллеони Диотисальви Нерони поселился в Мальпаге у одного рыца­ря и тоже готовился к бою. К войску Коллеони присоеди­нились другие кондотьеры: Эрколе д'Эсте, владетель Пезаро  Алессандро Сфорца, Джованни Пико делла Мирандола, владетель Форли Пино III Орделаффи и владетель Фаэнцы Асторре Манфреди. Это была коалиция солдат удачи, желавших, как некогда Франческо Сфорца, воспользоваться случаем и оттяпать у больших итальянских государств кня­жества для себя. Державы быстро осознали опасность. Пье­ро Медичи не стоило никакого труда составить 4 января в Риме лигу в составе Милана, Флоренции и Неаполя во гла­ве с Павлом II. Общим войском командовал ученик Колле­они Федерико да Монтефельтро, граф Урбинский.

10 мая 1467 года Коллеони перешел через По с 8 тысяча­ми всадников и 6 тысячами пехотинцев. Для того времени это была большая сила. Но полководец был уже стар и ос­торожен. Он не спешил атаковать. Граф Урбинский. его противник, тоже не рвался в бой. Дело не двигалось. Толь­ко Венецианская республика яростно вела войну на всех фронтах: на море конфисковала флорентийские корабли с

77

 

товарами, пыталась поднять восстание в Генуе, возобновила сношения с Иоанном Анжуйским, чтобы натравить Савойю на Милан.

Стычка двух великих кондотьеров, произошедшая 23 ию­ля 1467 года при Риккардине возле Молинеллы (Романья), не имела решающего исхода. Пришлось пойти на перегово­ры. Борсо д' Эсте предложил в посредники себя, но им стал папа Павел II. 2 февраля 1468 гола он предложил проект ми­ра, а 8 мая убедил все заинтересованные стороны согласить­ся на него. Пьеро Медичи вышел победителем из последне­го испытания: ему не пришлось идти ни на какие уступки и л клиникам. Флорентийская территория тоже осталась не­прикосновенной. Более того, вскоре она еще увеличилась благодаря покупке за 37 тысяч флоринов Сарцаны и крепо­сти Кастельнуово да Луниджана, расположенной на пути и Геную, в долине Таро. Флоренция теперь господствовала над путями, ведущими в Ломбардию.

Сильное и независимое Тосканское государство вновь обрело внутреннюю стабильность, которую давала негласная диктатура партии Медичи.

 

Содержание          Наверх           Biblio Italia