Введение
ИТАЛИЯ И ФЛОРЕНЦИЯ ВРЕМЕН ДАНТЕ
Известны слова Меттерниха: «Италия — понятие географическое».
Высказывание, в начале XIX века более злое, чем верное,
применительно к эпохе Данте справедливо в полной мере. Италия,
«имперский сад», по образному выражению поэта, — раздробленная
страна1. На севере, двигаясь в западном направлении, мы
встретим во главе настоящей колониальной империи Венецианскую
республику, чья материковая территория все еще мала; Милан,
перешедший из-под власти Делла Торре к Висконти, самый населенный и
один из самых богатых городов-государств Италии; Геную, находящуюся
на подъеме морскую республику, которая, избавившись после победы в
морском сражении при Мелории в 1284 году от конкуренции со стороны
Пизы, стала хозяйкой Корсики; несколько богатых городов,
подчиненных власти знатных сеньоров — маркиза Салуццо, графов Тенда,
веронских Скалигеров и др. Центральная Италия разделена между
клонящейся к упадку, но удерживающей часть Сардинии Пизанской
республикой, Флорентийской республикой, чья территория еще
сравнительно невелика, а богатства уже весьма значительны,
синьориями Пеполи в Бо-
1 Данте А Божественная комедия. Чистилище, VI, 104.
Здесь и далее цитаты даются в переводе М. Лозинского. (Прим.
пер.)
21
лонье, д'Эсте в Ферраре, Бонакольси
в Мантуе, Монтефельтро в Урбино, Да Полента в Равенне, Малатеста в
Римини, Манфреди в Фаэнце, Орделаффи в Форли, Каррара в Падуе...
Добавим к ним города-государства Сиену, Ареццо, Лукку и другие,
каждое — в кольце прочных стен, ревниво защищающее свои привилегии
и независимость. В центре полуострова — Церковное государство
(Папская область) со столицей в Риме, с 1309 года переставшее быть
резиденцией пап, перенесенной в Авиньон, арена соперничества
нескольких знатных родов (Колонна, Орсини и др.). Южнее —
королевство, называющееся Сицилийским, но Сицилию, перешедшую под
власть Арагонского дома, в 1282 году утратившее. В Неаполе правит
французская по происхождению Анжуйская династия, ее представители в
эпоху Данте — Карл I, Карл II и Роберт, покровители и господа (пусть
и теоретически) итальянских гвельфов. Дальше на юг — Сицилия, из
которой в результате восстания 1282 года («Сицилийская вечерня»)
изгнаны французы; обретя независимость от Неаполя, она находится
под властью Арагонской династии, пользующейся поддержкой местной
знати.
Крайняя политическая раздробленность дополняется чрезвычайной
лингвистической пестротой. В своем трактате «О народном красноречии»
Данте различает четырнадцать диалектов, в пределах одной провинции
и даже города распадающихся, в свою очередь, на местные наречия. Ни
один из диалектов еще не преобладает над другими, и Данте создает
теорию «славного» народного языка, в котором тосканский диалект
является не более привилегированным, чем остальные. Представления о
преобладании того или иного региона у него отсутствуют. К тому же,
по мнению Данте, Италия не может обрести единство вне границ
Священной Римской империи, «садом» которой, по его словам, она
является; столица империи — Божественным желанием избранный — Рим.
Но мечта о восстановлении единства страны, которому поэт посвятил
свой политический трактат «Монархия», рухнула в 1313 году со смертью
императора Генриха VII.
22
Разрозненная географически и лингвистически Италия не знает и
политического единства. Конечно, Соперничество папы и императора
после смерти в Д250 году Фридриха II утратило прежнюю энергию.
Конечно, после избрания папой француза Климента V, перенесшего
папскую резиденцию в Авиньон, «Рим больше не в Риме». И все-таки
многие годы после Смерти Фридриха II в каждом итальянском городе
борются две группировки — гвельфы и гибеллины. Более того, гвельфы
раскалываются на соперничающие Партии — сначала в Пистойе, а затем
во Флоренции, где белые гвельфы, враждуя с черными гвельфами, ведут
братоубийственную войну, одной из самых знаменитых жертв которой
станет Данте. Между тем новый чужак подчиняет своей власти почти
половину Италии — французский принц Карл Анжуйский, брат Людовика
Святого, признанный в 12б3 году римлянами пожизненным сенатором и
ставший арбитром в итальянской политике вплоть до своей смерти в
1285 году. В течение нескольких лет Карл Анжуйский, извлекая выгоды
из поддержки папы Урбана IV, француза по происхождению, и его
преемников, создает в Италии обширные владения, раскинувшиеся от
долин Пьемонта на севере до Сицилии на Юге. Победы, одержанные им
над наследниками Фридриха II (Манфред разбит в 1266 году при
Беневенто, Конрадин пленен в 1268 году у Тальякоццо), открывает ему
ворота всех городов, где господствуют гвельфы, в том числе
Флоренции. Поскольку с 1250 по 1276 год императорский престол
остается вакантным, Карлу I, к тому времени королю Сицилии и
римскому сенатору (папский престол тоже пустует — с 1268 по 1271
год), удается подчинить своей власти Милан, Турин и другие города
Северной Италии, а также Пизу, Сиену и еще несколько городов в
Центральной Италии. Гибеллины вынуждены полностью прекратить
сопротивление. Они вновь поднимают голову в 1273 году, вдохновленные
избранием импе-
23
ратора* Рудольфа Габсбурга. Против
Карла I восстают Генуя, Ломбардия и Пьемонт (из которого он
вынужден уйти), Милан, власть в котором переходит к представителю
рода Висконти, Рим, где всю власть берет в свои руки папа Николай
III. Но преждевременная смерть Николая III в 1280 году и избрание
папой француза Мартина IV дают начало новому взлету Карла I: он
станет королем Албании, королем Иерусалима и властителем Сардинии,
правителем которой сделает своего сына Филиппа. Но впереди новое
падение — как результат борьбы за Сицилию между ним и королем
Арагона Педро III, считающим себя законным претендентом: он женат на
дочери покойного сына Фридриха II Манфреда, разбитого в 1266 году
при Беневенто Карлом Анжуйским. Знаменитое народное восстание 1282
года, «Сицилийская вечерня», изгоняет французов с Сицилии, отдав
остров под власть короля Арагона. Таким образом, Сицилия
окончательно потеряна для Анжуйского дома, но он тем не менее
господствует на юге Апеннинского полуострова: Карлу I наследует его
сын Карл II (1285-1309), Карлу
II
- Роберт (1309-1343), который будет, прямо или через наместников,
управлять Флоренцией в первые десятилетия XIV века. Анжуйская
династия остается на протяжении всего интересующего нас периода
одной из наиболее могущественных политических сил Италии.
Возглавляя гвельфов, она смогла объединить вокруг себя множество
городов-государств Центральной Италии, включая Флоренцию.
Что касается императоров, то Италия в течение многих лет их не
интересует, и Данте обращает горький упрек к Рудольфу Габсбургу и
его сыну Альберту, императору в 1298—1308 годах:
И ты, Альберт немецкий, ты, который
Был должен утвердиться в стременах,
А дал ей одичать...
Приди, взгляни, как сетует твой Рим,
Вдова, в слезах зовущая супруга:
Я Кесарем покинута моим!»
(Чистилище, VI, 97-99, 112-114) 24
* Точнее говоря, королем Германии; формально коронация Рудольфа I
Габсбурга императорской короной, проводившаяся в Риме, так и не
состоялась. (Прим. пер.)
24
Когда же Генрих VII Люксембург, в
свою очередь, был избран императором и в 1310 году направился в им
за императорской короной, ему оказали восторженный прием в Турине и
Милане (здесь его коронуют «железной» короной лангобардов). Города
же, где правят гвельфы, в их числе Флоренция, закрывают перед им
ворота или даже восстают против него. В Риме половина жителей — его
противники. На обратном пути в Германию в 1313 году Генрих VII
застигнут эпидемией малярии и умирает, оставив в глубокой печали
Данте и всех, кто с энтузиазмом приветствовал его прибытие (Данте
назвал его «новым Моисеем»). Так рухнула надежда Данте на
возрождение Священной декой империи, в которой, согласно концепции,
подробно им разработанной в трактате «Монархия», Италия была бы
садом, Рим — духовной столицей, папа, олицетворение одной из двух
универсальных властей, пекся бы о духовном спасении человечества, а
император вел бы его по пути земного процветания.
На самом деле, римским папам, кроме Бонифация VIII, дела не было до
анахронических мечтаний Данте. Еще до того как обосноваться в
Авиньоне под защитой французских королей, во власти которых они
находились, являясь их подданными или, по крайней мере,
согражданами, папы времен Данте, как правило, предпочитали
покровительство Анжуйского двора в Неаполе. Это справедливо в
отношении Гонория
IV (1285-1287), Николая IV
(1288-1292), Целестина V (1294), Бонифация VIII (1294-1303),
Климента V (1305—1314) и Иоанна XXII (1316—1334). Вот почему Италия,
покинутая императорами (за исключением Генриха VII) и с 1305 года -
папами, предстает перед Данте в весьма неприглядном свете:
Италия, раба, скорбей очаг,
В великой буре судно без кормила,
Не госпожа народов, а кабак!
(Чистилище, VI, 76—78)
В раздробленной Италии Флоренция, по Данте, — тот же тип города,
разделившегося в самом себе. Действительно, на первый взгляд раздоры
и расколы яв-
25
ляются неотъемлемым атрибутом
политической жизни города. Сначала гвельфы против гибеллинов, потом
— во времена Данте — черные гвельфы против гвельфов белых, кланы не
перестают восставать друг против друга в кровавых схватках. Но за
этим фасадом скрывается динамичный рост экономики, сделавший
Флоренцию Данте одним из крупнейших торгово-промышленных и
банковских центров средневекового Запада. Именно тогда, в конце XIII
— начале XIV века, Флоренция достигает уровня своих ближайших (Пиза)
или более отдаленных (Генуя, Венеция) конкурентов. По численности
населения (около 100 тысяч человек), наряду с Миланом, Венецией и
Генуей, она входит в четверку наиболее населенных городов Италии (в
Париже живет немногим больше жителей, а в Лондоне — менее половины);
по производственным показателям крупнейших цехов, среди которых
Калимала и Лана, занимает ведущее место в Европе (несмотря на
невыгодное географическое положение — в глубине итальянской
территории, без выхода к морю и, как следствие, без флота). Не
отстает Флорентийская республика по количеству и красоте
общественных и частных сооружений; по достижениям писателей,
художников и ученых, несмотря на отсутствие в городе полноценного
университета; по масштабам деятельности купцов, торгующих по всему
миру, особенно во Франции и Англии, где они занимают прочные
позиции, вызывая восхищение и зависть; по роли банкиров в
международных делах — без их услуг не могут обойтись ни папы, ни
князья, ни короли (прежде всего английские).
В политическом отношении после победы Карла Анжуйского при Беневенто
в 1266 году во Флоренции господствуют гвельфы. Чаша весов, в
предшествующие десятилетия склонявшаяся то к гибеллинам, то к
гвельфам, теперь остановлена — и надолго. Принадлежность к лагерю
гвельфов вовсе не означает безоговорочной приверженности планам
папы и их анжуйским союзникам в Неаполе. Это становится очевидным в
1301 году, когда часть правящей элиты города (в том числе и Данте)
встает в оппозицию к Карлу Ан-
26
жуйскому, прибывшему, чтобы
подчинить ее себе и
папе
Бонифацию VIII. Политический мир и мир деловой расколоты: белые и
черные гвельфы находятся во враждебном противостоянии — ситуация,
которую нельзя охарактеризовать иначе как «кризис партии»2.
Действительно, одни (черные гвельфы) готовы вступить в союз со
всеми, кто может содействовать их возвращению к власти; другие
(белые гвельфы) выступают за политическую и экономическую
независимость, допускающую формальный альянс с папством и
неаполитанскими королями, но при условии неукоснительного соблюдения
реальной автономии ода. Эта политическая оппозиция обнаруживает
традиционный антагонизм старинной аристократии и деловой верхушки
бюргерства: первые не могут смириться с политической ситуацией,
когда они отстранены от власти, вторые (в состав этой группировки
вошло немало представителей старинных аристократических семей)
опасаются возврата к власти тех, кто был отстранен от нее в 1293
году «Установлениями справедливости».
«Установления справедливости» (Ordinamenti di
giustizia), с которыми связано имя Джано делла Белла,
закрепили неудержимое возвышение деловых людей, защитили их от
притеснений и насилия со стороны
грандов (магнатов). Гранды отстранены от участия в важных
органах управления и находятся в некотором смысле — благодаря
поистине террористической юрисдикции — под наблюдением. Исключенные
из всех важнейших советов, магнаты обязаны вносить коллективный
залог; в случае отказа от внесения залога или участия в действиях,
нарушающих общественный порядок (если их вина изобличена), их дома
подлежат сносу и к ним применяются варварские наказания (отсечение
руки за отказ уплатить денежный штраф). Чрезмерная жестокость этих
норм вызывает ответную реакцию, в частности, Джано делла Белла
вынужден в 1295 году отправиться в изгнание. Тогда же в
«Установления справедливости» вносятся поправки: аристократам
разрешено записываться в цех без обязательства заниматься соот-
27
ветствующей профессиональной
деятельностью (так, Данте получил возможность записаться в цех
медиков и аптекарей). При всем том «Установления» на протяжении
почти полутора веков будут оставаться конституционной хартией
Флоренции — вплоть до прихода к власти в 1434 году первого
представителя рода Медичи.
Таким образом, Флоренция — это городская демократия; городом
управляет Синьория в составе шести, а затем восьми приоров и одного
гонфалоньера, избиравшихся старшими цехами, а также, хотя и в
меньшей мере, одним подеста с его советом и одним капитаном народа с
его советом. Эти органы власти служат, как будет показано далее,
противовесом друг другу. В целом это олигархия богачей (а не
наследственная олигархия, как в Венеции), в которой сосуществуют
родовая аристократия и нувориши из числа торговой буржуазии.
Флорентийская олигархия неоднородна, что порождает напряженность,
раскалывает общество, становится причиной потрясений. Противоречия
приводят к событиям 1301 года, вызванным намерениями папы Бонифация
VIII и Карла II Анжуйского, короля Неаполитанского, с одной
стороны, и соперничеством семейных кланов — с другой. Одни (белые
гвельфы) группируются вокруг семейства Черки, другие (черные
гвельфы) — вокруг весьма колоритной фигуры Корсо Донати, жаждавшего
реванша за тех, кто был отстранен от власти в 1293 году. Час пробил
в начале ноября 1301 года. Под предводительством Донати черные
гвельфы в течение недели терроризируют белых гвельфов — убивают,
сжигают дома, отправляют в изгнание, пополняя тем самым ряды
флорентийских изгнанников-гибеллинов. И все же их победа эфемерна: в
1308 году Корсо Донати, подвергшись преследованиям, предпочитает
покончить жизнь самоубийством.
В тот год для изгнанников, гибеллинов и белых гвельфов, вспыхивает
слабый лучик надежды: избран новый император, Генрих VII Люксембург,
полный решимости прибыть в Италию, дабы короноваться и стать ее
господином, по праву и фактически. Привет-
28
ствуемый Данте как освободитель,
превозносимый гибеллинами как спаситель, император после
первоначальных успехов видит, что Флоренция, несмотря на призывы, а
затем и проклятия Данте в адрес «злокозненных флорентийцев»3,
отвергает его, смеется над ним. Когда в 1313 году, возвращаясь из
Италии в Германию, Генрих VII скоропостижно умрет, он оставит
Италию, ясно осознающей: старая теория Священной Римской империи
немцев, вопреки мнению Данте, — это просто пестрые лохмотья в музее
Истории4.
Во Флоренции, избавленной от угроз со стороны императора и
гибеллинов, правящий слой почел за благо призвать в защитники короля
Роберта Неаполитанского, предложив ему власть в городе на пять лет5.
Однако королевские наместники недостаточно энергично борются против
могущественного соперника Флоренции старого кондотьера Угуччоне
делла Фаджюола, повелителя Пизы и Лукки, убежденного гибеллина,
разгромившего в 1315 году флорентийскoe
войско при Монтекатини. Гибеллинская угроза усиливается при
преемнике Угуччоне, молодом и честолюбивом Каструччо Кастракани,
столь же талантливом военачальнике, сколь и беззастенчивом
авантюристе. Король Роберт Неаполитанский, получивший в 1318 году
титул «протектора, распорядителя и Правителя» Флоренции, не может
помешать Каструччо, пожизненному сеньору Лукки и повелителю
Сан-Миниато и Пистойи, разгромить флорентийское войско при
Альтопашио в 1325 году. Данте, умерший в 1321 году, уже не узнал об
этом эпизоде истории родного города. Был бы он опечален этим
известием? Не усмотрел бы он в этом новую кару городу, изгнавшему
его двадцать лет назад? А может, несчастья Флоренции укрепили бы его
ненависть к «неблагодарному народу», погрязшему, как полагал он, в
алчности и гордыне? Последнее суждение, если оно и было высказано,
несправедливое по отношению к городу, ярко блиставшему среди городов
средневекового Запада, в которых осуществлялся синтез духовной
деятельности и многообразных форм физического труда людей.
29
