Speaking In Tongues
Лавка Языков

Е.А. Первушина, Е.И.Макогина

КТО РАССКАЖЕТ ШКОЛЬНИКАМ О ДАНТЕ —
ФИЗИК ИЛИ ЛИРИК?




Город Флоренция назвал его своим первым великим гражданином. Думается, без всяких преувеличений званием «великого гражданина» его могла назвать вся наша планета. И, в сущности, назвала: уже семь столетий человечество не перестает считать его одним из самых больших своих пророков. Седьмое столетие люди пытаются подняться до его уровня знания жизни и по-прежнему убеждены: он, этот уровень, недостижим. Изучению его творений посвящена целая наука, но тайна его прозрений до сих пор остается великой и неразгаданной тайной.
Он остался в исторической памяти человечества под именем Данте, хотя его полное имя звучит несколько иначе -- Дуранте Алигьери. Причем, родовое, фамильное имя -- Алигьери. Но судьба решила прославить его, назвав коротко и просто -- Данте.
Родиться ему было суждено во Флоренции. Один из самых крупных центров в Западной Европе того времени, этот город напитал Данте живительными соками замечательной культурной атмосферы. Правда, потом и наказал его более чем жестоко -- изгнанием. И это изгнание Данте пережил как страшную катастрофу. До конца своих земных дней он так и не вернется на родину. И похоронят его в городе Равенна. Но, когда после смерти к нему придет огромная слава, флорентийцы нарекут его своим великим гражданином и потребуют вернуть его прах на родную землю. До сих пор продолжается спор о том, где должна быть могила Данте, и до сих пор она находится в Равенне.
Кем же был Данте? Вдумайтесь в бесконечную глубину каждого слова в коротком ответе на этот вопрос: он был великим ученым, великим поэтом и великим политиком одновременно!
Это вовсе не тот случай, когда ученый, чтобы отвлечься от мыслей о науке, развлекает себя на досуге какими-нибудь поэтическими «художествами». Нет, мысль Данте о жизни неделима и универсальна; она, как говорят в наше время, интегральна. Наука и поэзия едины в его творениях, пэтому Данте удалось то, чего не смогла сделать никакая другая эпоха: он создал образ мира. Дантовская модель вселенной является великой художественной темой, его космология -- замечательная поэтическая картина вселенной.
Этот уникальный универсализм -- величайшее достижение мировой культуры. Поэтому так сложна задача преподавателя, который должен рассказать своим ученикам о Данте. Данте поэте, философе, политике, теологе, историке, математике, логике, физике, астрономе, химике, биологе, психологе и пр. -- все эти грани органично едины в авторе «Божественной комедии». Но ведь учитель -- только физик, только математик, только историк или только словесник. Наш учитель -- узкий предметник, он отражает другой тип сознания и другой тип научной организации, основанной на дифференциации. Кто же расскажет школьникам о Данте? И как расскажет? Расчленит на составляющие части и выберет одну, соответствующую своему профилю?
Именно этот принцип работы с дантовским текстом долгое время брали на вооружение филологи. А о Данте-ученом современный филолог скорее всего сможет поведать не очень много, да и то, скорее всего, те сведения, которые только скомпрометируют его перед учащимися. Любой первоклашка знает, что птолемеевская геоцентрическая система давным давно устарела, а у Данте земля в центре вселенной и вокруг нее вращаются все планеты. Стало быть, и он тоже устарел.
А может быть не стоит укладывать Данте в прокрустово ложе дифференциации? Что если о Данте расскажет не только филолог? Что если филолог объединится по меньшей мере с физиком?
...Итак, Данте и его универсализм. Конечно, такой тип сознания, с одной стороны, -- способность незаурядной личности, дар гения. Но, кроме того, это и характерное проявление своеобразного культурно-исторического феномена эпохи средних веков. Поэтому школьный урок, посвященный Данте, начинается с характеристики этого удивительного времени.
Средние века... Мы привыкли к этому названию, как привыкли к часто употребляемым образным клише типа «мрак средневековья», «цепи средневековья», «ужас средневековья». Почему эта эпоха так называется и почему у нее такой страшный имидж?
Средневековье начинается в Западной Европе с V в. и продолжается до рубежа ХVI-ХVII вв. Название «средние века» было введено итальянскими гуманистами еще в ХIV в. как суровая оценка времени, в котором они увидели только ничем не заполненный промежуток в истории культуры, провал между вершинами античности с одной стороны и, с другой, -- Возрождения. Название это по традиции продолжает употребляться, а вместе с ним -- и все эти словесные штампы, оказавшиеся удивительно живучими и в наши дни. Между тем, наука давно и прочно доказала: культура средних веков не уступает в значительности никакой другой. Нельзя какую бы ни было эпоху видеть упрощенно и однозначно. Устоявшееся представление о том, что на смену «мрачному» времени средневековья пришло «светлое» время Возрождения, наивно и неверно. Возрождение надо рассматривать не как альтернативу средневековью, а как его органическую часть, его блистательный финал. А что до ужасов средневековья, то, наверное, у каждой эпохи они свои, и средневековые ничуть не страшнее современных.
Средневековая культура была великой мечтой человечества об идеале духовности. Этой мечтой пронизаны религиозные христианские постулаты о человеке, в котором, кроме земного, телесного и тленного, есть искра высокой божественности -- его бессмертная душа. Эта мечта заставляла ученых искать во всех, даже самых разрозненных явлениях видимого бытия единый и скрытый смысл высшей организации жизни. Этой мечтой вдохновлялись художники, которые подчинили все свои поиски стремлению отразить главное в человеке -- вечное движение его души к идеалу духовности.
Как известно, в наше время наука, искусство и религия обособились как отдельные сферы познания. Более того, внутри каждой из них произошло мощное размежевание. Так, науки точные, естественные и гуманитарные сейчас резко разграничились. А в средние века наука, искусство и религия были едины.
И поскольку эта единая мысль человечества была устремлена к постижению непостижимого, видению невидимого, ведущим ее принципом стала символика. Символический образ часто называют «приемом айсберга». Так же, как, глядя на верхушку айсберга, вы знаете, что есть еще главная его масса, скрытая от глаз, и мысленно дорисовываете ее в своем воображении, -- так же и при восприятии символического образа вы «видите» внутренним зрением нечто гораздо большее, чем то, что изображено непосредственно. В средневековой культуре, с ее стремлением понять все в проекции на незримую человеку истину, символика стала особенно значительной. Символический смысл приобрели все категории сознания, не только художественные, но и научные. Даже в науках, называемых сейчас точными.
Например, математика. Одна из исходных в математике, как известно, -- категория числа. Сейчас число для нас -- это определенная точка на воображаемой числовой оси, так или иначе удаленная от нулевой позиции. Поэтому, определяя соотношение чисел 2, 3 и 4, мы скажем: 2 меньше, чем 3, 3 больше 2, 3 меньше 4, 4 больше 3. И только!
Совсем по-другому предстают соотношения этих чисел в средневековых измерениях символических проекций чисел. Число в средние века -- уже не объективная данность, а знак некоего высшего, скрытого смысла. Так, в связи с христианской идеей божественной троицы число 3 становится совершенно замечательным символом -- символом божественности и святости. И в этом плане соотношение чисел, расположенных рядом с числом 3 на числовой оси, но не занявших его исключительного положения, представится иначе. Оно уже не может быть сведено только к отношениям «меньше-больше», скорее надо говорить об отношениях «лучше-хуже». Тогда мы выясним, что 2 -- число менее совершенное, чем 3. Но оно, несомненно, лучше, чем число 4, потому что на числовой оси оно устремлено к 3, а 4 -- от 3.
Особая значительность числа 3 определяет еще более насыщенный символический подтекст числа 9. Ведь 9 это, как тогда говорили, -- квадриум или, как мы сейчас говорим, квадрат числа 3, т.е. 3 повторило себя в нем трижды. Значит, 9 еще более выпукло и интенсивно выражает символ, заложенный в числе 3.
Символический смысл имели и геометрические фигуры. Например, изображение креста, ставшего эмблемой христианской религии: идеально организованное (все углы прямые) пересечение простейших элементов (прямых линий) -- по-своему отражает идею Бога-творца, вобравшего в совершенной своей сути все первоосновы бытия.
Символическое содержание имело и изображение окружности, обладающей хорошо всем известным свойством: все ее точки одинаково удалены от центра. Окружность символизирует высшую и совершенную гармонию отношений, а поэтому она становится своеобразной аналогией числа 3.
Окружность, или круг -- фигура, важная не только для геометров. Вот комментарий физика.
Ощущению своего единства со Вселенной тысячи лет. Мыслящий человек не просто так, ради ленивого любопытства, интересовался тем, как и почему устроен физический мир. Каждый из нас понимает, что подчиняется законам природы, а потому связывает с природой собственный порядок жизни и глубоко переживает эту связь.
Еще философы Древнего мира говорили о человеке как о микрокосмосе, повторяющем в себе все мироздание. И рисовали единую модель как человека, так и Вселенной. Основной геометрической фигурой изображения Вселенной явился круг, символизирующий целое, единое, высший элемент гармонии.
А что такое круг с точки зрения физика? Окружность (круг) можно рассматривать как траекторию движения материальной частицы. Движение это является периодическим. Если положение тела меняется периодически во времени, то это колебательное движение. Если положение тела меняется периодически и во времени, и в пространстве, это волновой процесс. А волновое движение материальных частиц является универсальным.
Как видим, и физики связывают с идеей окружности представление о единой и упорядочивающей гармонии. Вернемся, однако, к средневековой символике.
Символичными были, конечно и художественные категории. Нам иногда кажутся наивными изображения человека в средневековых миниатюрах, поскольку они не отвечают анатомическому правдоподобию. Но это не наивность, а определенный принцип: главное, что надо было показать в человеке, -- не его зримый облик, а его бессмертную сущность. И поэтому на тщедушном, маленьком теле (ведь телесное не должно быть главным в изображении) будет нарисована непомерно большая голова (в ней искра божия -- мысль!), а на лице так выделятся глаза (они -- зеркало вечной души!).
Символичен и цвет: красный, цвет пролитой Христом искупительной крови, -- цвет божественной любви; зеленый, цвет пробуждающейся жизни, -- цвет чаяния, надежды; белый -- цвет чистоты духовных помыслов и веры.
Данте всей душой художника и ученого вобрал в себя эту удивительную культуру, и сам стал наиболее значительным и ярким ее выражением. В ходе урока намечается новый пункт -- рассказ о личности Данте (май 1265 -- сентябрь 1321 гг.).
Удивительная история произошла с Данте в его, как мы бы сказали, детстве. Впервые ее описал первый биограф и комментатор творчества Данте Джованни Боккаччо, автор «Декамерона». И сделал он это так вычурно и цветисто, что потомки восприняли эту историю всего лишь как поэтическую выдумку. А она, как было потом доказано, была правдой!
Что же это за история? Когда Данте было 9 лет, в доме своего соседа на одном из весенних праздников он встретил девочку, свою ровесницу, -- Беатриче. На всю жизнь Данте полюбил ее. Все, что им написано, включая научные трактаты, написано о Беатриче, для Беатриче, во славу Беатриче. Имя Беатриче тоже стало в веках символом высшей преданности и любви.
Реальная Беатриче едва ли догадывалась обо всем. Она прожила очень короткую жизнь и 24 лет от роду умерла. Когда это произошло, Данте написал и посвятил ее памяти одну из самых удивительных в истории мировой литературы книг -- «Новую жизнь».
Конечно, все в этой книге пронизано, глубочайшей символикой. Откройте ее -- и вы прочтете причудливый рассказ о том, как произошла эта встреча. Впрочем, невнимательный читатель, возможно, и не увидит в ней ничего удивительного -- информации в тексте, по нашим представлениям, очень мало. Но дотошный хотя бы удивится некоторым странностям. Попробуем почитать.
Итак, Данте 9 лет. Он пишет об этом так: «Девять раз уже, после моего рождения, обернулось небо света...» (1). Именно в это время появляется Беатриче: «...моим очам явилась впервые преславная госпожа души моей, которую называли Беатриче многие, не знавшие, что так и должно звать ее» (2). Данте подчеркивает, что Беатриче одета в красное платье: «Она явилась мне одетой в благороднейший алый цвет, скромный и пристойный, опоясанная и убранная так, как то подобало ее весьма юному возрасту» (3).
Вот и все? Да. Ему 9, он ее встретил, ее зовут Беатриче, она в красном платье. Неподготовленному читателю больше ничего и не увидеть здесь. А подготовленному? Почему девятилетняя девочка называется в книге «преславной госпожой»? Почему даже не знающие ее имени уверены, что ее имя Беатриче? Почему алый цвет -- «скромный и пристойный»?
Пусть ученики попробуют хоть немного, но самостоятельно представить, какие удивительные и богатые смысловые проекции развернет для знающего человека символический контекст книги, -- ведь они уже знают о символике числа 9, они знакомы с символикой красного цвета. Осталось рассказать только о том, что имя Беатриче символизирует понятие «благодать». И тогда получится нечто гораздо более значительное: оказывается, Данте поведал нам о том, как в пору великих жизненных свершений его осенила небесная благодать высокой божественной любви. Для него это событие имеет поистине вселенский масштаб.
Самое значительное произведение Данте, поэма «Божественная комедия», тоже строго продумана и рассчитана, писатель даже называл себя в ней «великим геометром». Основное время урока отводится анализу и чтению «Божественной комедии».
В произведении -- 3 части, и это, конечно, значимо для читателя. В каждой из 3 частей -- 33 песни. Итак, 33х3. В этой записи 3 повторило себя трижды. Конечно, это тоже знаменательно. К этим 99 песням Данте добавляет еще одну вступительную, и общее количество песен получается 100. А 100 -- это квадрат, или, по-средневековому, квадриум числа 10, которое было символом совершенства, законченности. Таким образом, «Божественная комедия» Данте оказывается выстроенной и в троичной системе, символизирующей божественность, и в десятичной системе, символизирующей совершенство.
Точно рассчитано в «Божественной комедии» появление Беатриче. Она предстанет перед читателем во 2-ой части -- здесь важно, что это центральная из трех частей. Этому событию посвящена 30-я песнь второй части. 30 = 3 х 10 -- понятно, что это не случайное число. Но если считать песни не от начала второй части, а от начала всего произведения, то получится, что Беатриче появилась в 64-ой песни (1 вступительная песнь, 33 песни первой части и 30 песен второй части). Тоже замечательное число, потому что составляющие его цифры в сумме дадут 10 (64 - 6 + 4 = 10). Оно замечательно и по другим подсчетам. Перед этой, 64-й, песнью в произведении 63 песни, а после нее -- 36. Каждое из этих чисел образовано цифрами, которые в сумме дают тоже очень значительное число 9. Выведем эту последовательность как формулу:


63 (6+3=9) 64 (6+4=10) 36 (6+3=9)


Вглядитесь в эту схему. Она трехчастна, своеобразный цифровой триптих. В центре цифровой образ Беатриче как бы осиян блистательными лучами идеи совершенства. А левая и правая части, отражающие одна другую гармоничной симметрией цифр, -- как венок божественной славы, нимб, ореол святости вокруг ее головы. Как это красиво!
Мы уже говорили, что сама Беатриче не догадывалась ни о той великой любви, которой наградила ее судьба, ни, тем более, о той великой славе, которая ждала ее в грядущем. Но эта великая любовь стала реальностью бессмертных произведений Данте и реальностью бессмертной славы Беатриче. Еще в «Новой жизни» Данте пообещал восславить имя своей возлюбленной так, как не была прославлена ни одна женщина в мире. И он выполнил свое обещание, посвятив ей «Божественную комедию».
Перед величием этого произведения человечество давно благоговейно склонило голову и признало -- это творение гения. Его содержание неизмеримо грандиозно. Один из исследователей творчества Данте говорил, что «Божественную комедию» можно было бы сравнить с величественным готическим собором, в котором все значительно, красиво и возвышенно. Но чтобы оценить, как много сделал писатель, его произведение следовало бы сравнить с особым храмом: если бы архитектор, который спроектировал этот собор, зодчий, который возвел его стены, музыкант, который исполняет в нем мессы, священник, который ведет в нем службу, и, наконец, верующий, который поклоняется в нем богу, -- если бы все эти люди соединились в одном лице и если бы был такой храм, только с ним можно было бы сравнить «Божественную комедию» Данте.
Поэма написана в специальном стихотворном размере, трехстрочными куплетами, которые называются терцинами. Понятно, что и этот размер введен писателем не случайно: символика троичных измерений произведения просматривается и на этом уровне.
Давайте прочтем первую терцину:


Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.


Современнику Данте известно: земная жизнь человека -- 70 лет. Значит, человеку, до половины прошедшему этот путь, 35 лет. Здесь особенно важна идея середины, центра, пика жизни, т.е. средоточия всей ее сути. Что же случилось с Данте в это значительное время? Он заблудился в лесу. Надо внимательно вглядеться в каждое слово, чтобы оно открыло свой смысл.
Разберемся прежде всего в том, какое значение имеет для писателя образ леса, в котором заблудился его герой. Для этого обдумаем эпитеты. Конечно, лучше всего было бы поработать с оригинальным текстом «Комедии», т.е. с теми словами, которые выбирал сам Данте. Но, к сожалению, рядовому читателю, не знакомому с итальянским языком, такая работа не под силу (хотя не рядовому -- вполне: поэт Осип Мандельштам самостоятельно выучил итальянский язык специально для того, чтобы прочитать «Божественную комедию» в оригинале!).
А нам остается только довериться переводчику. Самый известный в России перевод «Божественной комедии» сделан М.Л.Лозинским. Мы сейчас обращаемся именно к этому переводу.
Вернемся к тексту Данте. Какой же у него лес? Выберем эпитеты из трех первых терцин. Лес прежде всего «сумрачный». Вспомним, что сумерки -- это и не кромешная тьма, но и не свет. Есть в состоянии сумерек некая неопределенность, это что-то среднее, незавершенное.
Следующий эпитет -- «дикий». Дикий -- значит пустынный, глухой, мрачный. Дальше -- «дремучий», это понятно -- непроходимый. Новое определение -- «грозящий». И оно не вызывает трудностей: грозящий -- пугающий. А еще дальше следует:


Так горек он, что смерть едва ль не слаще.


Лес горек... Удивительный эпитет, но и здесь смысл совершенно понятен: этот лес страшнее смерти.
Чем больше думаешь над этими словами, тем больше понимаешь, что писателю совсем не важно описать лес как таковой, гораздо важнее для него показать состояние души его героя, души смятенной, потерявшейся, заблудшей. Данте рассказывает, что он заблудился в лесу своих сомнений и грехов, и, конечно, мечтает выбраться, найти спасительный выход из этого ужаса.
Но и это еще не все. Сам Данте говорил, что в его произведении несколько смысловых уровней. Первый он называл буквальным -- на этом смысловом уровне все, что происходит в его поэме, воспринимается как происходящее с одним человеком, самим Данте. Второй смысловой пласт писатель назвал политическим. Он предполагает более широкое семантическое поле: здесь речь идет уже не об отдельном человеке, а о стране. Это Италия заблудилась в дремучем лесу своих политических страстей и мучительно жаждет спасения из этого тупика.
А далее Данте намечал более значительный смысловой уровень -- аллегорический. В этом смысле происходящее воспринималось еще масштабнее -- речь шла о человечестве.
Так дантовские образы открывали читателям бесконечные глубины: за человеком, потерявшимся в сомнениях, виделась страна, которую раздирали политические страсти, а в ее судьбе постепенно отражалась судьба заблудшего в лесу пороков человечества, мучительно ищущего спасительный выход.
Данте задумал «Божественную Комедию» в состоянии страшного горя: он пережил смерть Беатриче, изгнание из родного города. Эти свои несчастья писатель воспринимает как знак мировой катастрофы. Не зря по степени трагизма его так часто сравнивают с Достоевским: так же, как это делал великий русский писатель, Данте умел по состоянию одной человеческой души судить о состоянии всего мира. Поэтому он и задумал произведение, которое рассказало бы людям об устройстве вселенной, о месте в ней человека, о причинах мирового несовершенства и о путях его преодоления. Поистине грандиозный замысел! А.С.Пушкин считал, что дантовская «Божественная комедия» была произведением, гениальным уже в замысле.
Поэтому так значителен образ леса в начале поэмы. Поэтому с самого начала так очевидна в ней идея спасительного пути, порыва к свету, к идеалу, к Богу. Даже заблудившись в дремучем лесу, герой видит возвышающийся впереди холм, вершина которого осиянна светом. И он устремляется к этому свету.
Из тьмы грехов, незнания и сомнений к свету благодатной праведности и истины -- вот путь героя Данте и центральный стержень сюжета «Божественной комедии». Сам писатель назвал свою поэму просто «Комедией» -- в его времена так навывали произведения с неблагополучным началом, но счастливым концом. А эпитет «божественная» (в значении «замечательная», «превосходная») добавили позднее почитатели таланта Данте. Этим названием автор как бы обозначил исход и завершение великого и верного пути человечеекого духа: от мрачного неблагополучия греховности и сомнений к счастью истины и светлого идеала.
Путь этот долог и мучителен. Дантовский герой устремляется прочь из ужасного сумрачного леса к светлой вершине, но на его пути вдруг возникают три страшных зверя:


И вот, внизу крутого косогора,
Проворная и вьющаяся рысь,
Вся в ярких пятнах пестрого узора...
...Навстречу вышел лев с подъятой гривой.
Он наступал как будто на меня,
От голода рыча освирепело
И самый воздух страхом цепеня.
И с ним волчица, чье худое тело,
Казалось, все алчбы в себе несет...
(Ад, 1:31-33, 45-50)


Каждый из зверей символизирует определенный порок: рысь (в некоторых переводах пантера) -- сладострастие, лев -- гордыня, волчица -- алчность. При виде их героя «сковал такой тяжелый гнет», что он едва не потерял надежду.
Аллегория Данте очевидна -- на пути человека, и страны, и человечества к спасению страшными препятствиями стоят именно эти пороки -- сладострастие, гордыня и алчность.
В эту критическую минуту отчаяния Данте видит приближающуюся фигуру и узнает в ней своего любимого античного поэта Вергилия. Писатель не одинок в своей привязанности к Вергилию. В средние века его выделяли среди других античных авторов: в поэме «Буколики» он рассказывал о чудесном младенце, с рождением которого должен начаться новый золотой век. Комментаторы творчества Вергилия до сих пор спорят, о ком идет речь, но в средние века были убеждены, что Вергилий писал об Иисусе Христе. Поэтому он, хоть и был языческим писателем, представлялся все-таки мудрым провидцем, сумевшим подняться до христианских идеалов. В поэме Данте Вергилий -- воплощение земного ума, Беатриче -- воплощение ума небесного.
Вергилий рассказывает, что Беатриче на небесах известно смятение Данте, она сочувствует ему и вместе с Вергилием посылает возможность спасения. Чтобы вырваться из затягивающей его скверны греховных сомнений, Данте должен пройти путь познания жизни, познания всех сфер ее бытия. Вергилий призывает поэта:


Иди за мной, и в вечные селенья
Из этих мест тебя я приведу.
(Ад, 1:113-114)


Чтобы отправиться вслед за Данте его дорогой познания мира, необходимо разобраться с тем, как представлял он эти «вечные селенья», какой рисовалась ему вселенная. Поэтому принципиально важен на уроке рассказ о космологии Данте.


Космос Данте (воспроизводится по книге А.Л.Доброхотова «Данте»)
Космос Данте (воспроизводится по книге А.Л.Доброхотова «Данте»)


Данте придерживается птолемеевской системы. В соответствии с ней, Земля -- центр вселенной, а вокруг нее располагаются Луна, Меркурий, Венера, Солнце и другие планеты. В северной, худшей части Земли есть глубокая воронка, которая вершиной своего конуса уходит к самому центру Земли. Это Ад. Ад -- средоточие мирового зла. Он образован низшей материей -- неодухотворенной материей. Поэтому в Аду совсем нет света -- «свет немотствует всегда». Поэтому в Аду грешники, которые наказаны страшнее всех -- у них нет никакой надежды на спасение.
На южной, лучшей части Земли возвышается гора Чистилища. Это сфера очищающего преображения. В Чистилище рождается свет. Здесь тоже грешники, но им дарована надежда на спасение. На вершине Чистилища -- Земной Рай, а дальше простираются сферы небесного Рая.
Небесный Рай образован планетными сферами. По средневековым представлениям, сфера материальна, планета как бы впаяна в нее. Именно сфера вращается вокруг Земли, а вместе с ней вращается и планета. При вращении сфера звучит, у каждой сферы своя музыка, а все вместе они образуют «музыку сфер».
Название «музыка сфер» давно живет самостоятельно, независимо от родившей его пифагорейской теории. Оно приобрело очень широкий поэтический и философский смысл: это и некий принцип организации единого в своем гармоническом совершенстве мира, и образ высшей силы, осуществляющей это единство, и сама эта высшая небесная гармония. Это понятие вполне современно. Конечно, к нему особенно часто обращаются философы, поэты, художники и музыканты. Но и для науки оно имеет определенный смысл.
Но вернемся к Раю Данте. Итак, пространство Рая -- пространство музыки совершенной гармонии. Поэтому оно -- пространство высшего света. Этот свет, исходящий из Райской Розы, пронизывает космос, охватывая его траекториями сфер. Небесный Рай -- место, где, естественно, обитают души праведников.
Дантовскому герою предстоит пройти и Ад, и Чистилище, и Рай -- соответственно будут названы три части поэмы. Его взору предстанет все мироздание, потому что он поднимется даже до Эмпирея, находящегося выше последнего звездного неба. Он увидит, как организовано мироздание, какая сила держит его и приводит в движение, другими словами говоря, он поймет, что составляет основу жизни.
Космология Данте была безусловно новым явлением по отношению к прежним античным теориям. «Геоцентрическая система, -- писал Г.Ю.Трегер, -- представляла мир как шар с парящей в его центре Землей, ограниченной сферой неподвижных звезд - "краев" Космоса» (4). Данте, по выражению исследователя, совершил «путешествие за край мира». Организованное его ищущей мыслью, пространство дантовской Вселенной стало направленным, а не абсолютным. То же самое можно говорить и о времени.
А как выглядит космология Данте в наше время? Обратимся к комментарию физика.
В 1643 г. на смену античной модели Вселенной Птолемея -- геоцентрической -- пришла и утвердилась модель Коперника -- гелиоцентрическая. Именно на основе гелиоцентрической модели Коперника был разработан и математически сформулирован закон тяготения сначала И.Кеплером, а затем И.Ньютоном.
Закон Всемирного тяготения, открытый Ньютоном три столетия назад, был определен им настолько точно, что его можно и в наше время использовать при расчетах спутников, планет, космических кораблей. Этот закон гласит, что две любые материальные частицы с массами m1 и m2 притягиваются по направлению друг к другу с силой F, прямо пропорционально произведению масс и обратно пропорционально расстоянию r между ними:


       m1 x m2
F=G -------------
            r2


где G -- гравитационная постоянная.
Закон Всемирного тяготения Ньютона уже тогда утвердил идею принципиального единства Вселенной, одного из важных утверждений современной физики. Ведь основой этого единства является тяготение, или гравитация, или гравитационное взаимодействие.
В рамках закона тяготения модель Птолемея теряла научный смысл, обесценивалась. Загадка движения планет покорялась теперь Ньютону. Но даже Ньютону не удалось ответить на вопрос: почему движение планет является, таковым? Несмотря на универсальность закона тяготения, он не раскрывал его природу.
Спустя два столетия этот вопрос был решен в общей теории относительности А.Эйнштейна. Масса и сила тяготения определялись теперь по-новому: массы не производят силу тяготения, как об этом говорилось в законе Ньютона, а создают геометрию (кривизну) физического пространства. В этом случае движение тела становится движением по инерции в искривленном пространстве, идеальной траекторией которого является окружность. Таким образом, гравитационное поле и геометрия оказываются эквивалентными понятиями. А.Эйнштейн, как видим, своеобразно продолжил И.Ньютона.
Согласно основному принципу общей теории относительности -- установлению относительности силы всемирного тяготения -- внутренняя сущность пространственных соотношений определяется действующими в них силами «связи» -- гравитационными полями. И с этой точки зрения, равнозначно, Земля ли вращается вокруг Вселенной, Вселенная ли вокруг Земли.
Таким образом, в рамках общей теории относительности можно говорить, что гелиоцентрическая модель Коперника продолжает и уточняет геоцентрическую модель Птолемея. И для Ньютона, и для Эйнштейна гравитация осталась силой, на которой держится мир. А значит, модель Птолемея в этой системе не утрачивает своего значения, но теперь оно приобретает новый смысл.
Как видим, физики признают правомерность дантовской космологии. Более того, Данте вполне актуален именно для современных ученых. В своем провидческом путешествии за «край мира» Данте первым понял, что свет (и все другие «потоки сил») проходит сквозь этот «край» и огибает космос. «Потоки света, исходящие из истинного полюса мира, сингулярной световой точки с бесконечно большой интенсивностью излучения, проходят через космос по всем направлениям и снова соединяются в противоположном полюсе» (5). Пространство Данте обладает таким образом топологией трехмерной сферы, оно имеет конечный объем, но не имеет границ. «Данте очень обстоятельно описывает эту новую геометрию конечного, однако неограниченного космоса...» (6). Именно таковой является одна из общепринятых моделей Вселенной. По свидетельству Г.Ю.Трегера, швейцарский математик Г.Вейль, друг и коллега А.Эйнштейна по Принстону, продолжил это геометрически-космологическое исследование поэмы Данте и сопоставил дантовскую космологию с математическими моделями мира Римана и Эйнштейна. В отличие от модели Данте, в модели мира Эйнштейна нет различия между «небом» и «землей». Космос Эйнштейна несравненно больше космоса Данте. Но топология космоса Эйнштейна -- та же, что у мирового пространства в картине мира великого флорентийца, Данте Алигьери.
Вернемся к герою «Божественной комедии». Вергилий сразу намечает основные этапы его грандиозного путешествия:


...ты услышишь вопли исступленья
И древних духов, бедствующих там,
О новой смерти тщетные моленья...
(Ад, 1:115-117)


Речь идет об Аде. Мучения адских грешников, которым никогда уже не спастись, бесконечны. Поэтому они мечтают о новой смерти -- окончании своих страданий. Но это тщетные мечты.
Далее -- Чистилище. В нем, по поверьям, тоже грешники, но им дарована надежда на очищение и спасение:


Потом увидишь тех, кто чужд скорбям
Среди огня, в надежде приобщиться
Когда-нибудь к блаженным племенам.
(Ад, 1:118-120)


Вергилий будет спутником Данте в Аду и в Чистилище. А дальше, в райских сферах, его «душа достойнейшая ждет» -- сама Беатриче. С ней воспарит герой к небесам.
Путь познания для Данте -- это одновременно и путь духовного роста: его герой начнет с Ада покаяния, в этом покаянии душа его очистится, а через очищение и возвысится. А вместе с героем поэмы этим путем должен пройти и читатель. Поэтому чтение «Божественной комедии» -- не отдых, не развлечение, а напряженный труд. От такого чтения в наше время уже несколько отвыкли. Но ведь чем тяжелее этот труд, тем значительнее результаты!
Итак, первый этап, Ад. Данте представляет его в виде воронки, ступенями или кругами уходящей к центру Земли. Этих кругов, конечно, ровно 9. На каждой ступени Ада -- определенный вид грешников, и чем ниже эта ступень, тем страшнее наказываемый порок. Над вратами Ада надпись, которая повергает поэта в ужас:


Я увожу к отверженным селеньям,
Я увожу сквозь вековечный стон,
Я увожу к погибшим поколеньям...
Древней меня лишь вечные созданья,
И с вечностью пребуду наравне.
Входящие, оставьте упованья.
(Ад, 3:1-9)


Описание Ада у Данте очень впечатляюще. Страшные картины адских мучений из «Божественной комедии» и сейчас способны вызвать содрогание. Эстетика ужаса довольно характерна для средневековой культуры. В средневековом театре очень натурально изображали кровавые убийства, жестокие пытки и др. В литературе тоже часто описывали загробные кошмары. И то, что в дантовом Аду грешники горят в адском огне, кипят в адской смоле, утопают в адских болотах, носятся в бешеных адских вихрях, достаточно традиционно для современников писателя. Удивляло другое. «Ад» Данте был написан не для того, чтобы просто попугать. И не для того, чтобы вызвать отвращение к грешникам, осудить их. Данте сострадал, сочувствовал им!
Сочувствием согрето описание несчастной судьбы Франчески да Римини. Эта история давно приобрела знаменитость и зажила самостоятельной жизнью, став сюжетом многих живописных, литературных и музыкальных произведений. Именем Франчески да Римини названа симфоническая поэма П.И.Чайковского, ей посвящена опера молодого С.В.Рахманинова. Кто же такая Франческа да Римини?
У героини Данте был реальный прототип. Франческа да Римини (кстати сказать, очень дальняя родственница Данте) была заподозрена ее мужем в супружеской неверности и убита вместе с ее возлюбленным Паоло, который был, между прочим, братом мужа-убийцы. Скандальная история кровавой расправы стала у Данте поэтическим гимном любви.
Писатель встречает Франческу и Паоло в адском круге, в котором наказываются сладострастные. Давно замечено, что у Данте образ наказания всегда соответствует образу преступления. Так и здесь: как в жизни закружила этих людей сладострастная любовь, так и теперь в Аду их терзает бешеный адский вихрь, не давая ни минуты покоя от этих мучений. Данте с трудом различает в этом сумасшедшем потоке две светлые тени, которые и здесь остаются неразлучными. Он просит Вергилия, чтобы ему разрешили поговорить с этими душами. Так знакомится Данте с Франческой, которая рассказывает ему свою историю.
Писатель очень деликатно и бережно передает ее нам. В рассказе Франчески нет никаких подробностей случившегося. Все ее внимание сосредоточено на том, что она и ее возлюбленный читали «о Ланчелоте сладостный рассказ». Рыцарь Ланчелот (или Ланцелот) -- один из самых популярных героев рыцарских романов, был влюблен в королеву Джиневру, супругу легендарного короля Артура, при дворе которого собирались самые лучшие, самые известные и отважные герои. Прочитав о том, как Ланчелот поцеловал королеву Джиневру, Паоло не удержался и тоже поцеловал уста своей возлюбленной. Этот поцелуй стал роковым:


...книга стала нашим Галеотом!
Никто из нас не дочитал листа,
(Ад, 5:137-138)


-- горестно заключает Франческа. О самом убийстве ни слова. Но Данте, выслушав ее рассказ, теряет от ужаса сознание. Это говорит о том, как горячо сострадает он Франческе, как знакома ему пылкая страсть и как он боится, что его ждет такая же участь. Франческа разделяет его опасения:


Когда бы нам был другом царь вселенной,
Мы бы молились, чтоб тебя он спас,
Сочувственного к муке сокровенной.
(Ад, 5:91-93)


Казалось бы, любовь Данте к Беатриче так возвышенна и чиста, но он все-таки упрекает себя в грехе сладострастия и даже считает, что его нужно спасать. Мы видим, писатель убежден, что его чувство должно быть еще более возвышенным и одухотворенным. В этом беспредельном и нескончаемом порыве к идеалу -- пафос всей его книги. Данте сам идет и читателя ведет к очень высоким вершинам.
Поэтому так сочувственно изображает писатель людей искренних, грешивших не преднамеренно. Они были убеждены в том, что поступают верно, хорошо, но заблудились в своей ситуации, не смогли выбраться каждый из своего леса. Поэтому и они сочувствуют Данте, искренне хотят помочь ему обрести спасение. Вот почему так уважительно относится Данте даже к некоторым своим политическим противникам.
Данте принимал самое деятельное участие в политической жизни современной ему Флоренции. Страсти разгорелись тогда из-за проблем объединения Италии. Под какой эгидой должно произойти это объединение? Церковные деятели настаивали на своем превосходстве. Но все чаще звучали другие мнения: дело церкви -- ведать тем, что происходит на небесах, а делами государства на земле должна заниматься светская власть. Политическая борьба кипела в основном между двумя партиями -- партией гвельфов и партией гибеллинов. Позже в партии гвельфов произошел раскол, и она разделилась на партию белых гвельфов и черных гвельфов.
Данте был белым гвельфом и, казалось бы, к гибеллинам не должен был испытывать ничего, кроме ненависти. В десятой песни «Ада» он описывает свою встречу с одним из них. Это Фарината дельи Уберти -- глава флорентийских гибеллинов. Данте отводит ему место в том круге своего Ада, где наказываются еретики. И здесь образ наказания очень выразительно подчеркивает сухость преступления. Как в жизни снедал этих людей огонь гордыни, так и теперь их жжет адское пламя. Мучения Фаринаты ужасны. Данте видит его стоящим в глубокой каменной могиле, из которой вырываются огненные языки. Никакого злорадства не позволяет себе Данте, напротив, он изображает своего врага с чувством глубокого уважения. Фарината не вопит, не корчится в своей огненной могиле. Он стоит молча, гордо выпрямившись, весь вид его исполнен высокого достоинства:


...он, чело и грудь вздымая властно,
Казалось, Ад с презреньем озирал.
(Ад, 10:35-36)


Конечно, Фарината, так же, как Франческа, наделен теперь высшим знанием жизни, поэтому он тоже наставляет Данте, а Данте вместе с ним наставляет своих современников.
Однако Данте не всегда так благостен. Есть в его Аду грешники, которые вызывают у писателя самую жгучую ненависть. Это те, кто сознательно творил зло. «Божественная комедия» изобилует подобными именами -- это и политические деятели, современники Данте, и известные литературные герои. Многие из них сейчас, в сущности, забыты, но некоторые имена человечество запомнило на века. В самом нижнем, девятом круге дантова Ада в трех пастях Люцифера казнятся самые страшные грешники -- предатели. Предатели величия человеческого (Брут и Кассий) и предатель величия божественного (Иуда). Имя Иуды в веках стало символом предательства.
Образ дантова Ада тоже стал символом и источником многих сюжетов и реминисценций. Выражения «дантов ад», «дантовы круги», «круги ада» и т.д. часто используются другими писателями. В названии романа А.И.Солженицына «В круге первом» -- явная аллюзия из Данте. Она становится особенно понятной, когда прочтешь роман. В нем рассказывается о человеке, который предпочитает остаться верным нравственному долгу и предупреждает об опасности дорогих для него людей, несмотря на то, что ему самому грозит при этом страшное наказание. В конце романа героя арестовывают, но это значит, что он прошел только первый круг мучений, а в перспективе у него адская каторга и только потом, после этих жертвенных страданий, возможно духовное очищение. Знание дантовского текста поможет понять и глубже откомментировать мысль Солженицына в названии его произведения. Писатель дает возможность увидеть судьбу героя в перспективе.
Когда Данте проходил по Аду, он был в кромешной тьме, но когда он приблизился к Чистилищу, начинается надежда на появление света. По представлениям Данте, гора Чистилища находится на одном конце земного диаметра, а на другом его конце -- Иерусалим. Поэтому у них общий горизонт. В момент, который описывает Данте, солнце Иерусалима клонится к закату. Это значит, что оно должно вскоре появиться в небе Чистилища. Чем выше будет подниматься герой, тем светлее будет становиться вокруг.
Чистилище изображено в виде огромной крутой горы. Она возвышается в центре широкого океана. Нижняя часть горы -- это еще Предчистилище. Собственно Чистилище располагается на верхней ее части. Семь уступов, или кругов опоясывают гору. Их семь -- по числу смертных грехов. У врат Чистилища ангел начертит концом меча на лбу Данте семь латинских букв Р (начальная буква латинского слова «рессаtum» -- «грех»). Постепенно, по мере подъема, одна за другой будут исчезать эти буквы. Это свидетельство нравственного очищения, которое происходит в душе героя.
Данте надеется, что его собственная душа после смерти будет именно в Чистилище. Он не считает себя достойным райских небес, но, вместе с тем страстно хочет не потеряться окончательно в земной греховности. Эта мечта Данте стала впоследствии знаменитой. Вспомним, как о Мастере М.Булгакова говорится, что после смерти он не заслужил света, но заслужил покой. Это тоже своеобразная литературная реминисценция из Данте. Конечно, М.Булгаков не повторяет буквально дантовского образа, тем более потому, что в православной культуре нет понятия Чистилища. Но обращение к такой аллюзии позволяет автору показать читателю, что герой романа как бы приобщается теперь к сонму великих и бессмертных творцов, таких, как Данте. Не зря ведь он -- Мастер.
На плоской вершине чистилища располагается Земной Рай. Здесь Данте простится с Вергилием. Здесь вместе с первыми солнечными лучами появится перед героем сама Беатриче. Это кульминационная сцена и «Чистилища», и всей «Божественной комедии».
Изумительно красив и изощренно высчитан у Данте этот эпизод. Вспомним, как тщательно продумано появление Беатриче в символике числовых конструкций. «Все детали этой конструкции, в которой отразилась и Дантова философия числа, и философия композиции, и философия творчества, не только трудно описать, но и вряд ли можно обнаружить с исчерпывающей полнотой,» -- считает А.Л.Доброхотов. Но даже то, что мы знаем о числовой символике «Божественной комедии», считает исследователь, «достаточно для того, чтобы почувствовать, какие задачи ставил перед собой Данте. Подражая творцу вселенной, он соединяет число и ритм, звук и образ, страсть и рассудок, вещество и смысл» (7).
Тридцатая песнь «Чистилища» -- действительно смысловой центр произведения. Она находится в точке деления поэмы на две части по принципу, известному еще древним античным мастерам, -- принципу «золотого сечения». Это еще больше подчеркивает важность описанного в этой песни.
Итак, Беатриче появляется вместе с рассветными лучами, она сама как бы являет собой этот свет. Она возникает в «легкой туче ангельских цветов» -- белых лилий, символизирующих чистоту и целомудрие. Конечно, она одета в символические цвета:


В венке олив, под белым покрывалом,
Предстала женщина, облачена
В зеленый плащ и платье огне-алом.
(Чистилище, 30:31-33)


Белый, зеленый и красный... Они символизируют высшие человеческие добродетели -- веру, надежду и любовь.
Вначале на пути героя страшными преградами вставали три порока: сладострастие (помните рысь?), гордыня (лев) и алчность (волчица). А теперь светлым залогом спасительной возможности вознесения к раю предстают три замечательных способности человека -- способности верить, надеяться и любить.
У каждого читателя всегда свои пути к книгам и свои отношения с книгами. Некоторые из них достаточно прочитать однажды. Но, как известно, есть такие, к которым не перестаешь возвращаться, потому что они всегда открывают что-нибудь новое. Это бывает, потому что со временем меняется сам читатель, его взгляды, возможно и вкусы. Но дело не только в этом. Эти книги похожи на бескрайний океан -- они таят в себе новые дали и глубины. Можно слегка пробежаться у берега, можно немного отплыть от берега, но можно ведь и заплыть очень глубоко. Так же можно и читать, у каждого свои пределы и возможности.
Человек, который даст себе труд чтения «Божественной комедии», будет потом читать ее всю жизнь. И всегда ее горизонты будут бескрайними. И всякий раз по-новому откроет он для себя великое откровение писателя: губят людей сладострастие, гордыня и алчность, спасают -- вера, надежда и любовь.
Беатриче устремляет взор к солнцу, а Данте смотрит на его отражение в ее глазах, устремляясь таким образом вверх, к небесам. Начинается третий, заключительный этап его путешествия. «Этот необычный способ путешествия полон смысла. Взгляд возлюбленной открывает целый мир, но любимая Данте -- это Небесная Мудрость, и в мире, где она обитает, царят разум, красота и добро» (8).
Рай Данте -- это прежде всего стихия света. Над девятью подвижными небесами рая помещается неподвижное десятое небо -- Эмпирей, место обитания предвечных. Вместе с Беатриче Данте пролетает райские сферу одну за другой, поднимаясь все выше -- к Эмпирею. И чем выше он взлетает, тем более совершенным становится его взгляд. Он начинает постигать язык высшего небесного общения. Теперь он в состоянии, например, понять смысл музыки сфер.
В средневековье очень серьезно относились к музыке и ее теории. Обучение музыке ни в коем случае не ограничивалось преподаванием одной только музыкальной техники, хотя музыка и рассматривалась как часть математики. Нужно было постигать высшую философию музыки, ее божественное предназначение. Считалось тогда, что если дуща какого-нибудь человека не воспринимает музыки, значит, это душа злодея, которого уже ничто не может спасти.
Писателю, прошедшему через стихию очистительного огня, открывается и высший небесный язык -- язык света.


Затем вознесся в Свет Неомраченный,
Куда нельзя и думать, чтоб летел
Вовеки взор чей-либо сотворенный.
И я, уже предчувствуя предел
Всех вожделений, поневоле, страстно
Предельным ожиданьем пламенел.
( Рай, 33:43-48)


Зрение Данте укрепляется, ему открывается многое в организации жизни:


Я видел -- в этой глуби сокровенной
Любовь как в книгу некую сплела
То, что разлистано по всей вселенной:
Суть и случайность, связь их и дела,
Все -- слитое столь дивно для сознанья...
(Рай, 33:85-89)


Данте предпринял свое грандиозное путешествие, чтобы выйти к свету у и вот, наконец, этот свет, в котором начало и конец, субъект и объект познания, явлен поэту:


О Вечный Свет, который лишь собой
Излит и постижим и, постигая,
Постигнутый, лелеет образ свой!
(Рай, 33:124-126)


В заключительных эпизодах поэмы Данте придает своим словам необыкновенную весомость и глубину. И добивается он этого, казалось бы, совершенно невероятно: он как раз подчеркивает, как не умещается в обычные слова открывшееся ему новое знание жизни:


О, если б слово мысль мою вмещало, --
Хоть перед тем, что взор увидел мой,
Мысль такова, что мало молвить: «Мало»!
(Рай, 33:121-123)


Подобный художественный прием часто называют приемом светотени. Художник не изображает непосредственно какой-либо предмет, но зритель догадывается и даже представляет его, потому что видит отбрасываемую этим предметом тень или излучаемый им свет. В живописи к этому приему часто прибегал Рембрандт. К нему обращался и замечательный русский художник Н.Ге.
По-своему его использует и Данте. Он все время говорит, что видел и понял гораздо больше того, что может выразить словом. Так рассказывает он о явлении Райской Розы.
Райская Роза находится у Данте в Эмпирее, десятом, невещественном небе, лучезарной обители Бога, ангелов и блаженных душ. Райская Роза -- это именно Роза Блаженных. Её постоянно-распускающиеся лепестки -- благостный залог светлых преображений.
Образ розы всегда привлекал художников. В средневековье он был насыщен особенно сложным поэтическим и философским смыслом: «царица цветов», роза была символом высшей гармонии и красоты. В наше время мы узнали об удивительной книге русского писателя Даниила Андреева «Роза мира». В названии, как можно догадаться, автор использовал дантовский образ Райской Розы. Подобно великому флорентийцу, поэт-визионер Д.Андреев рассказывает об открывшихся ему других мирах; о том, что все они организованы в единую систему, а все самые вершинные проявления этих миров сосредоточены в некоей Мировой Розе. Составляющие ее лепестки (у Андреева это Лермонтов и Достоевский, Блок и Врубель, и др.) -- это как бы компоненты жизнеорганизующей вселенской культуры.
Образ Райской Розы Блаженных у Данте делает едиными его представления о жизни, о космосе, о вселенной. Цветок зарождается в почве, потом пробивается за ее пределы, тянется стеблем к солнцу и, наконец, расцветает. Самое красивое в этом организме -- цветок, он завершает движение растения к свету и знаменует собой блистательный результат этого пути. Так и Райская Роза Данте символизирует расцвет, высшее проявление жизни, которая, развиваясь постепенно из низших форм, все более совершенствуется.
Мы уже говорили об удивительном умении Данте создать единую образную картину жизни, мира. Для нашего современника подобная картина невозможна, слишком разрозненны сейчас наши знания о мире. Спросите у любого школьника, уже изучавшего физику, биологию, астрономию, химию, математику, историю: складываются ли его знания о жизни в единую систему? Что ни говори, эти знания достаточно значительны. Химия учит тому, как устроено вещество, физика -- тому, как оно движется, биология рассказывает о возникновении форм живой жизни, история -- о ее развитии, математика изучает соотношения и измерения жизни, астрономия -- масштабность ее проявлений. Должно же все это вместе как-то собраться в голове!
Но не собирается. Не только у школьника не собирается, у академика тоже. Ничего не поделаешь. С одной стороны, в свое время дифференциация наук была необходимостью самой науки. С другой, в современной науке все сильнее тяга к интегральности, единству. Конечно, эта интегральность будет качественно иной по сравнению со средневековым научным комплексом. Об этом, наверное, когда-нибудь расскажет новый Данте.
А вот Данте средневековый эту картину создал. Как уже говорилось, эта картина одновременно и научная, и поэтическая. Но, кроме того, дантовский образ мира -- это также образ системы наук. Обозначьте на графической схеме космологии Данте вектор, который показывает топологию и направление его путешествия, и попробуйте вместе со школьниками порассуждать, какой смысл имеет этот вектор.
Он несомненно обозначит мысль Данте-поэта, рисовавшего выход из страшного леса сомнений к высоким небесным вершинам. Это одновременно и знак мысли математика, стремившегося измерить соотношение жизненных форм. Это также и путь ученого-биолога, изучавшего эволюционное становление жизни. Это, кроме того, направление мысли историка, исследовавшего пути развития человеческого общества, движение цивилизации. Это обозначение поиска ученого-физика, постигавшего законы движения и усройства мира.
Кстати сказать, современные физики готовы увидеть в этой схеме своеобразный чертеж, отражающий устройство жизни как системы и совокупности энергетических уровней -- ведь энергия является универсальной мерой любого физического явления. А наш вектор показывает направление потока превращения энергии. Выслушаем еще раз комментарий физика.
Законы термодинамики утверждают, что любое количество энергии обладает характерным качеством, которое измеряется степенью беспорядка, хаотичности или «связанной» энергией в системе. Эту «связанную» энергию никогда нельзя превратить в порядок. Она называется в физике энтропией.
Итак, каждая энергия характеризуется мерой энтропии. Разные виды энергии можно расположить по порядку их «значимости». Низшая форма -- тепловая энергия, которой присуща максимальная энтропия или максимальный хаос. Электрическая энергия более «качественна» -- уровень ее энтропии ниже. Можно назвать световую энергию и т.д. Наконец, высшее место займет энергия, которой присуща минимальная энтропия или минимальный хаос, -- это энергия гравитации.
Известно, что энергия самопроизвольно превращается из одного вида в другой. И конечно, направление потока превращения наиболее вероятно задается энергией гравитации, которая непрерывно переходит в свет, тепло. А ведь тепло -- это жизнь!
Может показаться, что со временем при таком процессе должно установиться равновесие, соответствующее полному хаосу, и наступить так называемая «тепловая смерть» Вселенной. Но современная физика говорит о невозможности «тепловой смерти» и объясняет это тем, что наша Вселенная является открытой и расширяющейся.
Общее космологическое расширение Вселенной означает, что ее размеры и форма существенно зависят от времени. С направлением физического времени совпадает направление эволюции цивилизации.
Рост цивилизации измеряется целесообразной компоновкой объектов природы в структуры, т.е. ростом негэнтропии. Что это такое? По мере «развития» абстрактных определений и понятий в познании нашего мира возрастает сложность структуры. Это возрастание размерности структурности, или упорядоченности и есть мера негэнтропии мира.
Другими словами говоря, океан гравитационной энергии превращается в свет и тепло, превращается в жизнь. А жизнь -- это созидание. Созидание культуры в том числе! Потрясающе, как связано все в жизни, и физический смысл явлений, и и духовное ее содержание.
Но вернемся опять к Данте. Данте-физик, Данте-астроном, Данте-биолог, Данте-математик, Данте-историк и Данте-поэт -- что же он покажет в финале своего произведения? Что считает он той силой, которая лежит в основе мирозданья и приводит жизнь в движение, что является сутью этой жизни?
«Как геометр, напрягший все старанья», чтобы измерить неизмеряемую площадь круга, Данте изумленно застывает при виде явленного ему лика Христа. Теперь откроется самое главное:


И тут в мой разум грянул блеск с высот,
Неся свершенье всех его усилий.
Здесь изнемог высокий духа взлет;
Но страсть и волю мне уже стремила,
Как если колесу дан ровный ход,
Любовь, что движет солнце и светила.
(Рай, 33:140-145)


Итак, ведущей и самой универсальной категорией науки Данте определяет категорию нравственную. На всех уровнях и во всех изучения жизни несомненно одно: всегда в основе бытия великая и спасительная сила любви.
Казалось бы, простая истина, ничего в ней особенного. Но тем не менее произведение Данте стало великим уроком человечеству. Мы знаем о жизни, безусловно, очень много, а сейчас стали знать еще больше. Знаем об устройстве атома и растения, знаем тайны генетики и парапсихологии. Но разве не остается при этом самым главным вопросом, к которому, собственно, и устремлено дознание, вопрос о том, что такое жизнь и для чего мы живем?
Вечный вопрос, он всегда будет стоять перед нами. Немногим великим дано осознать этот вопрос во всей его глобальности и, тем более, отыскать свой ответ на него. Великий гражданин Флоренции Данте Алигьери сделал это и навсегда стал великим гражданином мира, Вселенной.
Прекрасно сказал исследователь: «Жизнь поэмы в последующих веках и ее современное понимание -- это не только разъяснение ее загадок, но и самопознание тех, кто подходил к ней с Дантовым призывом: «Яви мне путь...»» (9). Возможно, мы еще не очень ясно осознали наш путь к Дантовым вершинам и по-своему только выбираемся из леса наших предположений. Но уже сейчас мы твердо убеждены: «физикам и лирикам» надо быть вместе в этом поиске.




ПРИМЕЧАНИЯ



  1. Данте Алигьери. Новая жизнь. Божественная комедия. М., 1967. -- С. 19.
  2. Там же.
  3. Там же.
  4. Трегер Г.Ю. Эволюция основных физический идей. -- Киев, «Наукова думка», 1989, С. 179.
  5. Там же, с. 178
  6. Там же, с.179
  7. Доброхотов А.Л. Данте. М., 1990 -- С. 148.
  8. Там же, с. 154.
  9. Там же, с. 187.


Hosted by uCoz