|
1. Всякий, кто пытается углубиться в теоретические основы
культуры, сталкивается с трудностью определения таких понятий,
как миф и символ. Эта трудность лежит не в существе понятий,
поскольку интуитивно все мы отличаем миф от не-мифа и символ
от не-символа, но именно в сложности их экспликации.
Получается совсем по Августину Блаженному, пока я не думаю о
времени, я знаю, что это такое, но чем больше я размышляю о
нём, тем больше запутываюсь.
2. Думается, что сложность определения мифа и символа
заключается в том, что это под этими категориями понимаются
если не противоположные, то всё же далеко отстоящие друг от
друга сущности. У студентов-филологов есть игра, в которой
первокурснику предлагается дать определение слову "слово".
Естественно, такое определение оказывается невозможным,
поскольку нет слова вообще, а есть слово фонетическое,
лексическое, семантическое, синтаксическое, графическое и т.д.
До тех пор, пока мы не уточним, о каком слове идёт
речь, всякие рассуждения лишены какого-либо смысла. Точно так
же дело обстоит и с разбираемыми здесь понятиями. Одни, говоря
о мифах, имеют в виду определённые ритуальные или магические
действия, другие - мифологические тексты, третьи - современные
мифы в их оппозиции к архаическим, четвёртые - персональные
(индивидуальные) мифы в противовес коллективным и т.д. Под
символом одни понимают первоначальные, неясные и туманные
отношения образа к идее (Гегель), другие - высший тип
отношения знакового средства к сигнификату в отличие от более
низких знаков-иконов и знаков-индексов (Ч. Пирс), третьи -
определённые знаки трансцендентного мира, сигнализирующие о
третьем пути познания: не чувственном, не рациональном, а
мистическом (В. С. Соловьёв, П. А. Флоренский, Андрей Белый и
др.).
3. Я полагаю, что при всех различиях в понимании мифа и
символа, обусловленных различными культурными традициями, в
рамках теоретической семиотики возможно достаточно широкие
определения обоих понятий и установление связей между ними. Я
также думаю, что диахронически миф и символ представляют
различные стадии развития языка как семиотической системы и
что именно это обстоятельство создаёт иллюзию их сходства в
синхронном разрезе.
4. Вполне вероятно, что с точки зрения семиотики миф
представляет собой нулевую ступень семиозиса, на которой
основные соссюровские оппозиции выступают в виде тождеств. В
самом деле, язык мифа является и его речью, поскольку он
целиком и без остатка реализуется в мифологическом
представлении ритуале или мифологическом тексте; с другой
стороны, индивидуальное использование мифа делает его
мифологичным только благодаря этой знаковой системе. В мифе
нет противопоставления диахронии и синхронии, миф панхроничен,
события мифа происходили где-то давным-давно, но они регулярно
повторяются здесь и сейчас. Наконец, элементы мифологической
парадигмы реализуются в синтагме не в свободной (в отличие от
языка), но в жёстко определённой последовательности. Так,
элементы схемы инициации: отлучка-испытание (иногда связанное
с искушением), при которой испытуемый оказывается на грани
жизни и смерти, либо умирает) - преображение (связанное с
воссозданием или воскресением иницианта в новом качестве)
происходят только в данной последовательности, любые
Vorgeschichte или Nachgeschichte здесь принципиально исключены
именно потому, что миф - доязыковое образование; мифы разных
народов идентичны и не привязаны к конкретной системе того или
иного естественного языка.
5. Очень возможно, что всякий естественный язык начинается
с символа, который и есть первая значимая точка отрыва языка
от мифа. Согласно Ч. Пирсу, символы - это конвенциональные (т.
е. установленные соглашением) отношения знака и значения.
Конвенциональность отличает знаки-символы от иконических,
основанных на подобии знака и предмета, и индексов, в основе
которых лежат отношения смежности. Все естественные языки,
которыми пользуется человечество, имеют преимущественно
символический характер и этим отличаются от языка животных,
где доминируют иконические и индексальные знаки. Вот почему на
первой стадии развития языка почти любое слово является
символом, исключения составляют некоторые междометия и
звукоподражания.
6. В отличие от символов первого порядка существуют
символы второго порядка. По определению Ю. М. Лотмана, такой
символ - знак, планом содержания которого является другой
знак, как правило, культурно более значимый, что ведёт к
нейтрализации первичного значения. Именно знак-символ второго
порядка превращает естественный язык из технического средства
коммуникации в культурное образование, приводящее к резкому
усложнению образуемых им высказываний, требующих для
интерпретации не только знания естественного языка, но и
определённого культурного горизонта.
7. Наконец, на поздних стадиях развития языка и культуры
складывается символ третьего порядка. Этот символ, по
выражению С. С. Аверинцева, указывает на выход образа за
собственные пределы, на присутствие некоего смысла,
нераздельно слитого с образом, но ему не тождественного. Такой
символ не может быть дешифрован простым усилием рассудка. Он
требует не простого опознания в качестве культурного знака, но
активного вживания в его внутреннюю структуру со стороны
воспринимающего. Значение символа третьего порядка в
определённой степени виртуально, оно не может быть опознано
как проекция ни на плоскость существующего естественного
языка, ни на плоскость "языка культуры": оба плана значений
оказываются здесь нейтрализованными. В высказываниях,
использующих символы третьего порядка, (например, в
авангардистской поэзии), наблюдается резкое возрастание
семиотичности, вызывающее интерес к знаку как таковому, а не к
его коммуникативной функции. Стремление современных
интерпретаторов заново дешифровать тексты ушедших эпох,
установить их эзотерический (в противоположность
экзотерическому) смысл - важнейшая черта культуры XX-XXI
веков.
8. Таким образом, символ третьего порядка завершает
развитие языковой системы. Прослеживая семиозис от нулевой
ступени - мифа - мы поднимаемся к его третьей стадии,
связанной с тем, что всякий раз для создания нового
высказывания символ изобретается вновь, а количество символов
(в отличие от ограниченного числа мифологических схем)
теоретически стремится к бесконечности.
9. То, что в плане диахронии представляется как
символическое восхождение языка, связанное с усложнением его
семиотики, в плане синхронии можно представить в виде
замкнутой окружности, вектор которой направлен от нулевой
точки языка - т. е. мифа - к завершающей точке - символу
третьего порядка. Естественно, прослеживая путь, обратный
этому вектору, мы наблюдаем, что крайние точки движения
оказываются столь близкими друг другу, что это неизбежно
создаёт иллюзию совпадения символа и мифа. Ведь оба
высказывания: что расстояние от моего дома до соседнего
равно 100 м - и расстояние от моего дома до соседнего
равно окружности земного шара минус 100 м - в равной
степени являются истинными.
|
