ИСТОРИЯ ВСЕМИРНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

В 9 т. М.: Наука, 1983-...

Литература Италии - XIX в.

216

АЛЕССАНДРО МАНДЗОНИ

Крупнейший писатель итальянской романтической школы — Алессандро Мандзони (1785—1873).

На рубеже 20-х годов он много писал о задачах литературы романтизма. Правило «трех единств» и обязательное в классицизме подражание античным образцам Мандзони подверг критике с точки зрения народности искусства. Он доказывал, что Италии нужна литература, интересная и доступная возможно большему числу читателей, а не наиболее образованным. Взамен «системы подражания», принятой классицистами, Мандзони выдвинул понятие «исторической системы», основанной на верности фактам и их историческим причинам. В «Письме г-ну Ш... о единстве места и времени в трагедии» (1823) и в письме Ч. Д’Адзельо «О романтизме» (1823, опубл. 1846) писатель раскрыл сформулированный им еще в ранних своих набросках тезис: «Историческая правда — вот тип правдоподобия». Признавая, что единственным объектом романтического искусства является «истинное» (vero), Мандзони рекомендовал писателю-романтику обращаться лишь к сюжетам, интерес которых «порожден жизненным опытом и впечатлениями повседневной жизни». То «истинное», что заключено в истории, выявляется особым историческим видением, в котором участвуют и художнический вымысел, и точное знание фактов. Подчиняясь чувству реально возможного, писатель создает образы, согласованные с «материальной правдой времени». Мандзони требовал, чтобы поэтическое воображение проникло в сущность исторических фактов и передавало ее в характерных для данной среды и эпохи ситуациях и конфликтах. Как и Висконти, он призывал романтиков учиться у Шекспира, чтобы создавать правдивые образы, в которых проступало бы своеобразие исторического момента. В этих теоретических принципах ясно предстает важный аспект романтического художественного мировосприятия, который связывает эстетику романтиков с реалистической и который горячо поддержал в итальянской романтической теории Стендаль.

Однако отчасти уже из некоторых положений «Письма г-ну Ш...», а в еще большей мере из позднейших работ Мандзони по эстетике романтизма явствует, что исторически правдивое у него мыслится как образная форма некоей идеальной нравственной истины, стремление к которой и есть главное условие выполнения литературой ее высокой миссии. В духе католических идеалов, распространенных в период Реставрации среди итальянских либералов и

217

сочетавшихся у них в 20—30-е годы с критикой феодальных пережитков и иноземного произвола, Мандзони отождествлял эту высокую идею литературы с верностью духу Евангелия, а нравственный смысл истории видел в проповеди христианского милосердия. В этом представления Мандзони примыкают к тому типу европейского романтического мироощущения, в системе которого обращение к христианской религии представало как одна из обобщенно-духовных форм неудовлетворенности веком, как одна из утопических попыток противостоять его бесчеловечности.

Внук знаменитого итальянского просветителя Ч. Беккариа, Мандзони испытал влияние французских «идеологов» — философов республиканского толка, с которыми он сблизился во время своего пребывания в Париже в 1805—1810 гг. Это влияние сказалось и на его нравственно-исторических представлениях, и в его первых стихотворных опытах — подражаниях Монти, Парини, Альфьери. Более оригинальна написанная белым стихом поэма «На смерть Карло Имбонати» (1805—1806), где выразились идеалы молодого поэта, близкие к просветительским.

В пяти «Священных гимнах» (1812—1822) Мандзони отказывается от классицистической риторики, от мифологических и чисто литературных ассоциаций, переходя к риторике иного типа, передающей экстаз верующего человека, которому открывается его причастность к судьбам и чувствам всех, кто верует. Божественное милосердие, как понимает его Мандзони, даровано в первую очередь безвестным, оно раскрывается перед простыми душами, «затерянными в жестоком мире». Появление таких героев в поэзии и составляет новаторство «Гимнов», а прозвучавшая в них демократическая мысль в дальнейшем легла в основу той философии истории, которую Мандзони воплотил в наиболее значительных своих произведениях.

Наибольшую известность Мандзони-лирику принесла ода «Пятое мая», написанная на смерть Наполеона и воплотившая романтическое понимание истории, места личности в ней. Знаменательна, в частности, та широкая историческая перспектива, на фоне которой предстает титаническая фигура Наполеона. В трактовке судьбы Наполеона контрастно сочетаются у Мандзони восхищение этим необычайным человеком и умиротворенная радость верующего, который видит высшую мудрость в том, что могущественному баловню фортуны, как и простым смертным, под конец жизни дарована только одна надежда — на божью милость.

20-е годы — время наивысшего творческого взлета А. Мандзони. Большим событием в становлении романтизма стали две его исторические драмы. Действие первой из них — «Граф Карманьола» (1820) — относится к XV в., времени междоусобных войн и борьбы за власть внутри феодальных городов-коммун. В основу сюжета легла история венецианского военачальника Франческо Карманьолы, ошибочно обвиненного в измене Венеции и осужденного на смертную казнь. В соответствии с принципами своей «исторической системы» Мандзони в эту драму ввел исторических и вымышленных героев, стремясь передать характерный колорит времени. Драма проникнута трагическим чувством бессилия добрых начал перед несправедливостью. Оклеветанный, умирает позорной смертью честный, любимый солдатами военачальник. Один из венецианских сенаторов Марко, питавший дружеские чувства к Карманьоле, вынужден под давлением политических соображений предать друга.

Если учесть, что эту драму Мандзони начал писать еще в 1816 г., т. е. почти сразу после Венского конгресса, станет понятным, что выраженное в ней сомнение в возможности противостоять злу коренилось в том разочаровании, которое охватило итальянскую патриотическую оппозицию под натиском реакции. Глубокие идеологические корни, связывающие Мандзони с Рисорджименто, явственно проступают в словах хора. Этот новый для итальянского театра коллективный персонаж говорит о бедствиях страны, раздираемой междоусобными войнами. Так романтический конфликт благородных человеческих стремлений и враждебного общества проецируется в драме на исторические судьбы всего итальянского народа.

Введение в историческую драму персонажа, который олицетворяет народ в целом и говорит от его имени, — подлинно новаторская черта «Карманьолы». Плодотворность такого обращения к проблемам, затрагивающим жизненные интересы всего народа, обращения пока еще лирического, но уже включенного поэтом в русло исторической драмы, подтвердилась во второй драме Мандзони — «Адельгиз» (1822).

«Адельгиз» знаменует важный этап в формировании романтической концепции истории Мандзони. Драма создавалась одновременно с первым наброском исторического романа «Обрученные», ставшего высшим художественным достижением итальянской литературы XIX в. В «Адельгизе», как и в романе, Мандзони попытался, наряду с традиционными «героями» истории, фигурировавшими обычно и в хрониках, и в драматических произведениях, — королями, членами их семей, их приближенными, изобразить народ как таковой, рассказать и о его судьбе. Значительное место в драме занимают

218

Иллюстрация: Дон Аббондио и брави

Иллюстрация к первой главе романа А. Мандзони
«Обрученные». Флоренция. 1827 г.

массовые сцены, в эпизодах предстают целые социальные группы, показаны разные области Италии.

Рупором настроений Мандзони выступает в «Адельгизе» хор. В его песне звучит скорбь порабощенного народа Италии, чья земля стала предметом спора между чужеземцами. Это плач тысяч гонимых, «не имеющих имени». Лирическая песнь об обманутых надеждах безвестных поколений органично связана в «Адельгизе» с трагедией короля лангобардов Дезидерия и его детей Адельгиза и Эрменгарды.

В судьбах этих героев проявляется нравственная истина, заложенная, по мысли Мандзони, в истории. Добродетельный Адельгиз гибнет, став жертвой несправедливости, принесенной на землю Италии его соплеменниками. Гибнет и любящая, далекая в своих помыслах от какого-либо зла Эрменгарда. То, что оба идеальных героя Мандзони погибают, воспринимается в «Адельгизе» как нравственный приговор «расе завоевателей», которой чуждо все человечное и которая должна поэтому понести расплату за посеянное ею прежде зло. Сблизив судьбы положительных героев Эрменгарды и Адельгиза с судьбами угнетенных, слив их отчаяние со скорбью тысяч безвестных, Мандзони уже в этой драме делал критерием справедливости всякого исторического деяния участь тех, кого притесняют.

Роман «Обрученные» был начат в 1821 г., первый его набросок — «Фермо и Лючия» — увидел свет в 1823 г. Мандзони затем многое изменил в этом варианте. Завершенный роман «Обрученные» вышел в свет в 1827 г. (в 1842 г. писатель несколько обновил текст 1827 г. стилистически). Это одна из вершин не только итальянского, но и европейского исторического романа эпохи романтизма.

Здесь изображен один из самых трудных периодов в жизни Миланского герцогства XVII в. Это было время, когда в условиях феодальной реакции и испанского гнета разоренная и раздробленная Италия оказалась вовлеченной в Тридцатилетнюю войну и по ее разграбленным деревням маршировали немецкие ландскнехты. Обращаясь к этой эпохе, писатель затронул самые острые проблемы итальянской современности: его роман говорит о беззакониях,

219

чинимых в отсталой, лишенной единства стране, и о тяготах господства местных и чужеземных ее правителей.

События частные и события исторические осмысляются у автора «Обрученных» как проявления нравственно-религиозного конфликта между верностью долгу перед богом и перед ближним, с одной стороны, и забвением идеаалов Евангелия — с другой. В реальности истории, в движении и взаимосвязи человеческих судеб сталкиваются два полюса конфликта — мир высокой мудрости и его антипод — мир низменных побуждений, корысти, презрения к слабому.

Романтический контраст пронизывает все уровни повествования, организует действие, сообщает ритм движению сюжета, определяет эмоциональность тона, характер местного колорита. В соотношении эпизодов внутри глав тоже скрыта идея нравственного противоборства разнонаправленных сил: писатель ставит героев в ситуации событийно-параллельные, но противоположные по нравственному решению.

Религиозно настроенный писатель склонен объяснять постоянный процесс чередования горя и счастья, зла и добра высшей волей провидения, мудрость которой могут постичь лишь души, искренне следующие христианским заповедям. Но в романтически контрастной картине эпохи, которую рисует автор «Обрученных», предстает широкая социально-историческая проблематика. В освещении ее Мандзони обнаруживает плодотворные реалистические тенденции: интерес к конкретным фактам, характеризующим историческую специфику эпохи, наблюдательность исследователя явлений социальной жизни.

В романтически-двуплановую концепцию бытия вплетаются у Мандзони элементы просветительской философии и морали. На него оказали сильное влияние антифеодальные тенденции ломбардского Просвещения — разоблачение нравственных устоев дворянства и острая постановка проблем государственной пользы и общественной справедливости. Конфликт «ложного» и «истинного» предстал в «Обрученных» как противопоставление власть имущих и народа, вынужденного терпеть их произвол.

Чередуя обстоятельные экскурсы в историю испанского правления в Ломбардии с картинами деревенской и городской жизни и с рассказом о злоключениях отдельных персонажей, Мандзони сплетает в единую цепь причин и следствий индивидуальное и общее. Главный объект его внимания — низшее звено цепи, бесправные и обездоленные люди из народа. Из этого подхода к отечественному прошлому проистекают наиболее важные художественные открытия Мандзони, во многом определившие пути итальянской прозы всего XIX в.

Крестьяне Ренцо, Лючия и их среда предстали в «Обрученных» как хранители высоких нравственных ценностей. Поставив в центр конфликта деревенского прядильщика и его скромную невесту, соотнеся именно с их судьбами события частной жизни других персонажей и общественно-политической жизни всей Ломбардии, Мандзони, по определению современного итальянского писателя Д. Реа, «совершил революцию в прозе Италии». Его исторический роман еще более «безгероичен», чем у Скотта (Э. Бонора), а в исторически характерном экзотическое, «колоритное» начало сведено до минимума. Крестьянский колорит проступает в зарисовках повседневных занятий и быта деревенских жителей, в передаче их пересудов и пр.

Наиболее своеобразно проецированность индивидуальных судеб на общие народные судьбы сказалась в непосредственном присутствии в повествовании «героя-массы». Масса может выступать и как участник действия, активный и, главное, подчиняющий себе судьбы героев. Такова толпа миланской бедноты в сцене хлебного бунта, в картинах Милана, пораженного чумой. Писатель создает коллективный образ страдающего народа, горести и надежды которого едины с переживаниями главных героев повествования.

Своеобразна структура романа. Интрига то и дело прерывается пространными историческими описаниями. За это автора «Обрученных» упрекнул Гёте: очень высоко оценив роман, он, однако, считал, что ради исторических описаний Мандзони пренебрег главной задачей романиста — «описывать любовь и страдания своих обрученных». Действительно, Мандзони отдаляется от традиционного принципа построения романа вокруг судьбы и приключений отдельного человека — главной композиционной модели романа XVII и XVIII вв., дающей себя знать и у такого новатора романной формы, как Скотт.

С развитием реалистической тенденции, наиболее ярко представленной в итальянской романтической прозе «Обрученными» Мандзони, и было связано будущее повествовательной традиции в Италии. Однако сами писатели-романтики первой половины века не сумели углубить эту тенденцию, хотя вслед за автором «Обрученных» многие из них обращались к историческому прошлому и даже пытались следовать примеру Мандзони в воспроизведении характерных черт эпохи (из числа этих романистов выделяется Т. Гросси, автор исторического романа «Марко Висконти», 1834).

220

Оглавление          Наверх           Biblio Italia