ЧАСТЬ
ПЕРВАЯ
КОРНИ БОГАТСТВА
Глава
4
ЗОЛОТО, ЛАДАН И СМИРНА
Княжеская резиденция: дворец на Виа Ларга
Правитель Флоренции никак не мог обойтись без дворца. Козимо задумал
построить его. как только возглавил банк
Медичи. Гениальный зодчий флорентийского собора Филиппе
Брунеллески предложил ему настолько грандиозный, требовавший
больших затрат проект, что Козимо отклонил его.
48
Друг Медичи Донателло порекомендовал ему своего ученика
Микелоццо Микелоцци, уже имевшего опыт строительства
домов и монастырей. Проект принял конкретные очертания. Но
возведение великолепного дворца рядом с Сан-Лоренцо, на Виа Ларга,
самой широкой улице Флоренции, потребовало
некоторых злоупотреблений, за которые в 1433 гаду и был
изгнан Козимо вместе со своим архитектором. Как мы видели,
и в Венеции для Микелоццо хватало работы.
После триумфального возвращения Медичи стройка наконец началась.
Флорентийцы наблюдали, как поднимались
суровые рустованные стены. Большие камни кладки были едва отесаны, а
точнее, отесаны так умело, что казались только что доставленными из
карьера. Желаемый эффект был достигнут полностью: прохожий испытывал
чувство страха, как у стен
крепости. Тяжелые ворота и редкие зарешеченные окна выглядели
негостеприимно. Впрочем, первоначально
две аркады на углу Виа Ларга и переулка Гори
открывались в традиционную
флорентийскую «лоджию» — своего рода общую залу, где собирались на
городские и семейные праздники. На этом же углу висит великолепный
кованый чугунный фонарь работы Никколо Капарры, служивший и
для освещения дома, и для освещения улицы. Выше над обеими улицами
возносится гигантский шит с
гербом Медичи (при Козимо на нем стало не восемь шаров, как было
раньше, а семь). Герб украшает второй этаж с четким ритмом аркад
над оконными проемами, разделенных тонкими колонками. Над каждым
окном личный герб Козимо: между семью шарами Медичи три
павлиньих пера. Столь же строен
и грандиозен третий этаж, он венчается величественным
карнизом.
Для того, кто прошел через монументальные ворота, дворец становится
приветливым и грациозным. Прежде всего
видишь
квадратный дворик с аркадами, украшенными надписями и медальонами в
античном стиле. Саркофаги и статуи
во дворике — великолепный музей под открытым небом.
Здесь можно полюбоваться
бронзовым Давидом работы Донателло.
Символика поклонения волхвов
В 1439 гаду, когда дворец Медичи был еще не достроен,
синьория Флоренции согласилась принять Вселенский собор,
который должен был, покончив с многовековым расколом,
примирить и соединить Греко-православную церковь с
49
Римско-католической. Козимо Медичи принял как личных
гостей императора Восточной Римской империи Иоанна
VIII
Палеолога и патриарха Константинопольского Иосифа.
С большой свитой архиереев и
богословов они прибыли на
встречу с папой Евгением
IV,
которого тоже сопровождало
много кардиналов, епископов и аббатов. 6 июля 1439 года
даже флорентийцы (а они понимали толк в этом) дивились
пышной процессии во главе с императором, патриархом и папой.
Нескончаемая кавалькада, направлявшаяся к собору,
напомнила им мистическое шествие трех волхвов, отправившихся
в Вифлеем поклониться Младенцу Иисусу и принести
Ему золото, ладан и смирну.
Честь, возданная Флоренции, стала и достоянием Козимо
с его семейством. Медичи задумали сохранить память о
ней в особой мемориальной капелле в своем новом дворце.
Художник Беноццо Гоццоли получил заказ изобразить на
алтарном образе шествие волхвов. Для флорентийцев в теме
поклонения волхвов не было ничего необычного. Каждый
год на этот праздник, по крайней мере начиная с 1446 года,
по улицам Флоренции проходил кортеж в восточных нарядах.
Затем начиналось «священное представление» поклонения,
устройством которого занималось Братство Трех Волхвов
— благочестивое общество, собиравшееся в ризнице
монастыря Сан-Марко. Козимо Медичи был главой этого
братства. После него эту должность занимали его сын Пьеро
и внук Лоренцо Великолепный. В келье Козимо в Сан-Марко
находилась фреска Фра Анджелико «Поклонение
волхвов», изображавшая шествие восточных звездочетов.
Лоренцо украсил свою спальню на первом этаже дворца Медичи
круглой картиной того же художника на этот сюжет.
На большой фреске Гоццоли в
дворцовой капелле главные лица шествия изображают
высокочтимых гостей Собора 1439 года.
Фреска воскресила их через двадцать лет после события.
Во главе шествия можно узнать патриарха Иосифа и императора
Иоанна
VIII.
Но вместо папы, который, по логике,
должен был бы ехать на месте
третьего волхва, изображен
изящный четырнадцатилетний
подросток. Эта замена, конечно,
стала неизбежной после ссоры Козимо с Евгением
IV
в 1443 году и возносила дом Медичи на немыслимую высоту.
Юный белокурый всадник в центре фрески, прекрасный
и изящный, как архангел Михаил, в золотой парчовой одежде
— не кто иной, как наследник великого купца, его любимый
внук Лоренцо, позднее прозванный Великолепным.
Его
присутствие рядом с императором и патриархом —
50
анахронизм: ведь он родился в 1449 году, десять лет спустя
после
Собора.
Но изображение Лоренцо напоминает о другом славном
часе Медичи: грандиозном празднике 1459 года, устроенном
во Флоренции по случаю встречи папы Пия
II.
В рассказах
об этом приеме Лоренцо представлен гарцующим в том же наряде, что и
на фреске. Его брат Джулиано, который был
младше на четыре года, тоже выезжал навстречу папе. Он
изображен совсем юным всадником в голубой одежде из свиты
волхва-патриарха. На крупе его лошади охотничья
рысь,
сам он смотрит на Лоренцо.
Несомненно, появление двух самых юных представителей
семейства в центре фрески отражало изменение первоначального
замысла. Она была воспоминанием о событиях 1439 года, а стала своего
рода мемориалом, посвященным
родственникам и друзьям Медичи.
Кавалькада из сотен всадников растянулась по извилистой
дороге между скалами. Пейзаж по-южному живописен
— кипарисы, пинии, пальмы и лавры... Большая часть свиты едет
за юным волхвом в золотой парче.
Многие персонажи еще окончательно не идентифицированы.
Некоторые толкователи видят Козимо в старике, сидящем на муле прямо
в центре картины. Рядом с ним на белой
лошади едет Пьеро Медичи в красном берете; на
упряжи ясно видны
геральдические шары и три пера Медичи.
Голова, обмотанная платком, между Козимо и Пьеро —
возможно, Джованни Медичи,
младший сын Козимо. Два
всадника на почетном месте справа от Козимо — Галеаццо
Мария Сфорца и Сиджисмондо
Малатеста. Оба герцога
были
гостями Козимо в 1459 году. Наследник герцога Миланского
едет на великолепной лошади в нагруднике, украшенном
крупными драгоценными камнями. Перед ним идет
лучник в черном — намек на
оборонительный союз Козимо с Франческо Сфорцой.
За ними — группа примерно из
сорока человек. Одни из них носят фетровые шапочки, похожие
на току Козимо. В них опознают
членов старших флорентийских цехов, банкиров и негоциантов. На
других персонажах не столь нарядная
одежда. Это, конечно, художники — приятели Козимо.
Среди них художник Беноццо
изобразил и себя, наблюдательного
человека с лукавой улыбкой, а чтобы зритель не
перепутал, он написал на
шапочке свое имя.
Некоторые персонажи явно отмечены печатью Востока.
На одном величественном бородатом старце — клобук православного
митрополита, на других — разнообразные тюрба-
51
ны. В этих экзотических нарядах художник представил греческих
участников Собора 1439 года. В почетной свите, окружающей
отца и сына Медичи, — также и другие деловые люди, художники,
деятели культуры. Но первый ряд отведен
купцам: они несут Младенцу золото. Подобно этому и Медичи
давали его папам, будучи их официальными банкирами.
Медичи
— банкиры пап
В 1429 году, когда Козимо наследовал своему отцу Джованни
ли Биччи, банк Медичи в Риме процветал под руководством
Антонио Салютати. Основанный без начального капитала,
он использовал вклады Апостолической палаты
(финансового органа папской курии), а также множества прелатов
и паломников, приезжавших в Рим. При посредничестве других банков
Медичи он инкассировал аннаты и обязательства
перед курией за выдачу булл, доходы от продажи
индульгенций, юбилеев и сборов на Крестовый поход. Займы,
выданные Риму, банк возмещал, взимая доходы с епископств,
аббатств, приоратов и приходов. В каком-то смысле
он вел текущее управление казначейством Святого престола.
Папы,
один за другим, доверяли Медичи свои капиталы
и поручали им регулировать
расходы. Они даровали им титул
«депозитариев» Апостолической палаты. Эта функция
обязывала банкиров следовать за
папами, куда бы они ни отправились. Так, во время долгого
пребывания Мартина
V,
а затем Евгения
IV
во Флоренции римский филиал размещался напротив папской резиденции
на площади Санта-Мария Новелла.
Прибыли римского филиала были огромны. В 1435—
1451 годах они составляли треть
обшей прибыли банка Медичи: 88
SI0
флоринов из 261 292! Церковные деньги поступали
и в отделения, открытые Медичи во время заседаний
Вселенских соборов. В молодости Козимо работал в одном
из таких филиалов — на
Констанцском соборе 1414—1418 годов. Такое же отделение
существовало в Базеле в 1431 —
1433 годах, пока собрание не взбунтовалось против папского
авторитета. Святой престол, довольный верностью Медичи,
обычно регулярно подтверждал их
доходный титул. Правда,
случались и опалы. Евгений
IV,
разгневанный тем, что Козимо
поддержал Франческо Сфорцу, на четыре года (1443—
1447) лишил его титула депозитария. Пий
II
на 1458—1464
годы сделал депозитарием своего земляка — сиенца, а Павел
II
несколько позже своего соотечественника — венецианца.
52
Европейская сеть банка Медичи
В Риме Медичи занимались почти исключительно банковским
делом. В городах они вели и торговую деятельность:
продавали предметы роскоши, сельскохозяйственную
продукцию, вроде оливкового
масла и лимонов, дорогие импортные товары: пряности, северные
меха, фландрские гобелены,
средиземноморские квасцы, английские шерсть, олово и свинец.
Одним из самых оживленных торговых центров Европы тогда была Женева.
Город имел статус епископской резиденции под сюзеренитетом Савойи,
а значит, занимал относительно
нейтральную позицию во франко-бургундском
конфликте. Здесь четырежды в
год проходили ярмарки, что позволило Женеве оттеснить на второе
место такой деловой центр, как Париж.
С 1424 по 1435 год. благодаря активной деятельности управляющего
Джованни Бенчи, учрежденное там отделение
приносило до 30 процентов прибыли на вложенный капитал. Заслуги
Бенчи были оценены по достоинству: его вызвали
во Флоренцию и сделали генеральным управляющим всего банка
Медичи. В 1446 году управляющим в Женеве стал Франческо Сассетти,
близкий друг Козимо, позднее
также назначенный генеральным управляющим. Но процветанию
женевского банка внезапно пришел конец: в 1463 году
Людовик
XI
учредил четыре ярмарки в Лионе, вскоре разорившие
женевские. В 1464 году Козимо при помощи Сассетти
благоразумно перевел женевскую контору в Лион, из-за
которого и небольшое авиньонское отделение, учрежденное в 1446 году,
не могло успешно развиваться.
Другим крупным торговым центром Европы был нидерландский город
Брюгге. Сюда из Италии привозили квасцы, пряности, шелк, предметы
роскоши. А из Брюгге в Италию отправляли фламандские гобелены,
голландские льняные ткани,
английскую шерсть. В 1439 году Медичи открыли там
банк под управлением Бернардо
Портинари, а в Лондоне его
филиал. Последний в 1446 году
стал самостоятельным банком.
Но главным местом торговой и банковской деятельности
Медичи при Козимо была Венеция. В 1431 — 1455 годах прибыль
венецианского банка Медичи составляла 22 процента
от прибыли всех остальных их
банков, или 63 219 флоринов.
Прибыль эту приносили торговля
пряностями, шерстью и мехами, вексельные операции и
страхование морских грузов. Но в 1451 — 1454 годах из-за конфликта
Флоренции с республикой дожей дела пришли в упадок.
53
Весь этот огромный комплекс отделений и компаний Козимо
контролировал не в одиночку. В 1435 году, вернувшись из изгнания, он
сделал своими главными партнерами Джованни
Бенчи и Антонио Салютати. Каждый вложил в компанию
по 4 тысячи флоринов. Козимо с братом дали 24 тысячи
флоринов. Таким образом, общий капитал составил
32 тысячи флоринов. В 1439 году за счет увеличения паев он
достиг
44 тысяч.
В 1443 году Салютати умер, а Джованни Бенчи стал генеральным
управляющим. Он занимал эту должность до самой
своей смерти (в
I455
году) и проявил себя как умелый
делец. Бенчи открыл отделение в Базеле во время проведения
там Собора, что вызвало недовольство папы, но принесло
большие прибыли. Рискуя поссорить Медичи с Евгением
IV,
он финансировал походы кондотьера Франческо Сфорцы.
Он же открыл банк в Брюгге, а позднее в Лондоне.
Две шерстяные и шелковая мануфактуры Медичи процветали.
В 1440 году сверка счетов, проведенная после смерти брата Козимо
Лоренцо, показала, что капитал составляет
73
956
флоринов. Дело Медичи процветало как никогда. Они
имели четыре отделения в Италии (Флоренция, Рим, Венеция,
Пиза) и четыре за ее пределами (Брюгге, Лондон.
Женева. Авиньон)*. У них были конторы и корреспонденты
даже в ганзейских городах, но не было никаких представительств
ни в Испании, ни на Ближнем Востоке. Вместе с суммами, вложенными в
мануфактуры, капитал составлял
87 994 флорина, из которых 69 307 вложили трое из рода
Медичи: Пьерфранческо, сын Лоренцо, и сыновья Козимо
Пьеро и Джованни. Сам Козимо номинально вышел из дела.
Доход с 1435
по
1441 год составил 97 408 флоринов, а
с 1441 по 1451
год — 163 884 флорина, итого за пятнадцать
лет — 261 292, а вместе с доходами от мануфактур — 290 789
флоринов! Учреждение банка в Милане в 1452
году увенчало
политику финансовой поддержки кондотьера Сфорцы.
В 1455
году новый герцог даже подарил Медичи роскошный
дворец, ставший их миланской резиденцией.
В том же году, после смерти генерального управляющего Джованни
Бенчи, его функции взяли на себя сыновья
Козимо, 34-летний Джованни и 39-летний Пьеро, но они
не обладали его талантом.
Козимо оставалось жить меньше
десяти лет. Он теперь держался
в стороне от мира банки-
* Так в тексте, что расходится с данными, приведенными выше. -
Прим.
пер.
54
ров и промышленников. Все учреждения фирмы возглавляли
люди из партии Медичи: Мартелли. Таддеи, Берлингьери,
Портинари. Контроль в государстве был обеспечен, контроль за делами
тоже. Козимо же оставалось наслаждаться
искусством и предаваться философским размышлениям.
Флорентийское искусство во времена Козимо Медичи
Уже много десятилетий искусство Флоренции служило
Богу и людям. Зодчие, ваятели, живописцы, воссоздавая классический
строй Античности, фактически превзошли его,
создав стиль, не имевший ничего общего с мировоззрением,
изобразительным языком и формами Средних веков. Прежде
человек был унижен перед своим Творцом, теперь же возвеличивался
во всех своих страстях, пороках и добродетелях.
Жилища магнатов должны были представлять их земной успех
во всем блеске. Строительство стало общественной обязанностью.
Среди художников особое место занимали зодчие:
они едва ли не повсюду оставляли свидетельства своего
величия.
Не только дворец Козимо, строительство которого продолжалось до
1444 года, стал украшением Флоренции. Брунеллески
в 1435
году построил резиденцию гонфалоньера справедливости, а в 1440-м
создал чертежи для Луки Питти.
Само строительство Питти поручил Луке Фанелли. Джованни
Ручеллаи заказал свой палаццо (1446—1451) Леону Батисте
Альберта — автору знаменитого руководства по архитектуре,
изданному в 1453 году. Вскоре во Флоренции были возведены дворцы
Антинори (1451 — 1466), Пацци (1462—1472) и
Филиппо Строцци (1489—1507). Все эти здания — настоящие
городские замки, суровые снаружи и уютные внутри,
отличались величественными анфиладами покоев, галерей
для торжеств, парадными комнатами, украшенными драгоценностями.
Козимо собрал огромную коллекцию произведений
искусства: античных статуй, камей, медалей, монет,
ювелирных изделий. На момент его смерти эта коллекция,
не считая столового серебра, оценивалась в 28 423 флорина.
У флорентийских магнатов помимо великолепных дворцов
были и загородные виллы. Козимо Медичи владел в окрестностях
Флоренции четырьмя виллами: Кареджи, Фьезоле,
Треббио, Кафаджоло. Он обустраивал их в духе времени: так, Кареджи,
купленная в 1417 году, в 1433 году была перестроена Микелоццо.
Архитектор изменил облик старинного,
55
массивного, кубического здания с бойницами на крыше. Он пристроил к
нему гостиные, выходящие в сад, с большими
аркадами и портиком. Козимо занимался строительством
непрестанно. Во время своего краткого изгнания он успел кое-что
построить в Венеции и Падуе, затратив на это большие
деньги. Во Флоренции он финансировал реконструкцию
монастырей Сан-Марко и Сан-Вердиана. церкви Сан-Лоренцо.
аббатства во Фьезоле, маленьких церковок в
Муджелло. капелл во францисканском новициате Санта-Кроче,
в камальдолийском монастыре Санта-Мария дельи
Анджели и в церкви на холме Сан-Миниато.
Козимо перестроил и дворец в Милане, который Франческо Сфорца
подарил его банку. В Париже он велел отремонтировать
Итальянский коллеж, в Иерусалиме построил
больницу для бедных путников. Суммы, ежегодно выделяемые на
строительство, достигали 15—18 тысяч флоринов.
Работы в Сан-Лоренцо — реконструкция основного здания
церкви, клуатра и Старой ризницы — стоили 70 тысяч. Затраты
на реконструкцию Фьезоланского аббатства составили
80 тысяч, а на реконструкцию Сан-Марко — 40.
Козимо был дружен не только с Микелоццо Микелоцци, своим личным
архитектором, но и с Брунеллески, работавшим
в Сан-Лоренцо. Сан-Марко, Санто-Спирито, Фьезоле.
Благодаря Медичи Леон Батиста Альберти был возвращен из
изгнания и смог употребить свои дарования на строительстве
хоров и кафедры церкви Благовещения, в Санта-Мария
Новелла, в палаццо Ручеллаи.
Вместе со всей Флоренцией Козимо с интересом наблюдал
за работой Лоренцо Гиберти — созданные им двери баптистерия
Сан-Джованни — настоящий шедевр. Третья,
самая красивая, дверь была при общем восторге навешена
16 июня 1452
года. Благодаря великому Донателло в городе
появилось множество статуй — на колокольне собора, на стенах Ор
Сан-Микеле, в частных дворцах. Дружеские отношения
между Козимо Медичи и скульптором оставили в
памяти людей много анекдотов, записанных Веспасиано да Бистиччи. а
позднее воспроизведенных Джорджо Вазари.
Именно благодаря ходатайствам Медичи Донателло получил
заказы в Неаполе, Прато, Сан-Лоренцо и в самой Флоренции.
Козимо подарил своему другу, из-за своей необыкновенной
щедрости никогда не имевшему денег, маленькое поместье за
городскими стенами. Ссоры с арендатором утомили
художника, и после смерти Козимо он попросил Пьеро Медичи забрать
землю назад в обмен на ежегодную ренту. Ког-
56
да скульптор умер, Пьеро велел похоронить его рядом с Козимо,
чтобы сохранить воспоминание об их дружбе.
Образ флорентийского мира — это гармония скульптуры
и архитектуры и цвета. Лука делла Роббиа прославился тем,
что создал бронзовые двери ризницы собора и кафедру для поющих.
Затем он перешел к рельефам из майолики, в которых
сочетаются скульптура и живопись. Вскоре его изделии
украсили большинство флорентийских памятников времен
Козимо Медичи.
Кроме того, город был знаменит фресками великого живописца
Гвидо ди Пьетро, в монашестве брата Джованни из
Фьезоле, скончавшегося в 1455 году. Этот набожный доминиканец,
причисленный Церковью к блаженным и известный
под именем Фра Анджелико, родился в Муджелло и
принял постриг совсем молодым. В монастыре он получил
художественное образование, изучая фрески Джотто в Ассизи.
В 1436 голу фьезоланский монастырь открыл подворье во
Флоренции, для которого Козимо Медичи построил новые
здания возле церкви Сан-Марко. Фра Анджелико, аскет и
идеалист, расписал их стены небесными видениями, образами святых и
ангелов, призывающих к мистическим мечтаниям и экстазам. Козимо,
восхищавшийся этими фресками, заказал художнику и роспись своей
особенной кельи, выделенной
ему для уединения.
Другому любимому художнику Козимо, Филиппо Липпи,
(умер в 1469 году) особенно удавались сельские виды и красочные
сцены. С ним приключилась такая история: будучи
монахом-кармелитом, он соблазнил свою модель, монахиню
из монастыря Санта-Маргарита да Прато. Козимо обратился
к папе Пию
II
с ходатайством об освобождении влюбленных от их обетов. Но
сумасбродный характер художника доставил немало хлопот и его
покровителю. Однажды Козимо
запер Филиппо, чтобы он закончил какую-то работу, но тот
выпрыгнул из окна и сбежал.
Художник Андреа дель Кастаньо (умер в 1457 году) был
преданным сподвижником Козимо. Он приехал из Муджелло
и присоединился к партии Медичи. После ее триумфа Кастаньо
участвовал в репрессиях. На стенах тюрьмы Стинке
он изобразил главарей партии Альбицци в жутких позах. Его
прозвали
«Andrea degli impiccati»
— «Андреа повешенных".
Но, к счастью, он прославился не только этим. Вместе со
своим товарищем Доменико Венециано он первым во Флоренции
применил фламандскую технику живописи маслом.
Нельзя не упомянуть еще двух мастеров, расписавших
капеллу купца Бранкаччи в церкви Кармине: Томмазо Фи-
57
ни по прозвищу Мазолино да Паникале (умер в 1440 году)
и Томмазо ли Джованни ди сер Гвиди по прозвищу Мазаччо
(умер в 1428 году). Изображая Адама и Еву, изгнанных из
рая, и масштабную сцену «Чудо со статиром», Мазаччо показал новые
возможности живописной техники. Теперь живописцы соединяли с
изяществом рисунка, отточенного в ювелирных мастерских, знание
анатомии, законов линейной
и воздушной перспективы, приемы светотени.
Один из мастеров живописи, Паоло ди Доно по прозвищу
Учелло (умер в
1475
году), сделал эффектные ракурсы и
перспективу своей специальностью. Медичи, как и все вообще
флорентийские магнаты, собирали его батальные сцены.
Он был одним из самых модных оформителей: расписывал
Кампо-Санто в Пизе, «зеленый клуатр» в Санта-Мария
Новелла, флорентийский собор.
Беноццо Гоццоли, автор фрески «Поклонение волхвов», во дворце Медичи
чувствовал себя как дома. Он был учеником Фра Анджелико, а образцом
ему служила манера Мазаччо. Гоццоли удавались и ангелы из
«Поклонения пастухов»
— картины над алтарем капеллы Медичи — и портреты
художников и других знаменитых современников в свите трех волхвов.
Козимо заказал ему эту картину, ясно
сознавая, что искусство принесет ему такую же славу и почет,
как и золото в его банках. Жертвуя на церковное искусство,
он получал большое удовольствие, видя, как вместе
с дымом от ладана возносится к небу восхищение его
сограждан.
Расцвет гуманизма
Но обрести власть над чувствами недостаточно. Надо
внушать уважение, а это возможно, если возвыситься до
уровня величайших мыслителей своего времени. Благородный
ум есть высшее благо. Он одолевает страсти и позволяет
стяжать бессмертие. Этот урок во Флоренции усвоили еще двести лет
тому назад: Данте, а затем Петрарка и Боккаччо
дали своим согражданам литературные образцы совершенства,
неотделимого от любви к женщине, наделенной всеми мыслимыми
достоинствами. Но конечное
предназначение человека — стать при посредстве этой любви
причастным божественной мудрости. Пути достижения
высшего знания указывали поэты и философы. Высоких откровений
ожидали от Античности; неутомимые ученые, влюбленные в изящную
словесность, «гуманисты», открыли
58
новые сочинения и полные тексты уже известных. Требовался
огромный труд: овладеть греческим языком так, чтобы читать античных
философов в подлиннике, а не в лакированных
переложениях и переводах, которыми кормилась
средневековая мысль. Петрарка так и не научился свободно читать
Гомера. Следующим поколениям повезло больше.
Иммануил Хрисолор, грек, приехавший на Пизанский собор,
воспитал целое поколение учеников, обязанных ему
своими знаниями. Среди них Козимо Медичи, Лука Альбицци, Палла
Строцци, а наряду с ними — крупнейшие гуманисты
того времени. Образованнейшими людьми были Леонардо Бруни, служивший
канцлером Флорентийской
республики с 1427 года до своей смерти в 1444 году, сменивший
его на этом посту (до 1459 года) Поджо Браччолини,
а также Колуччо Салютати. Канцлерами республики
были и другие ученые: отец и сын Марзуппини, Бенедетто
Акколи,
Бартоломмео Скала.
Правда, не у всех гуманистов Медичи пользовался популярностью:
хорошо известно о ссоре Козимо и его брата
Лоренцо с Франческо Филельфо. После триумфального возвращения во
Флоренцию Козимо отправил ученого полемиста
в изгнание.
После 1434 года флорентийский
Studio,
университет,
пришел в упадок,
«ito
означало возвращение к обучению греческому языку частным образом, но
интерес к древней
литературе не угас, и свидетельство тому — охота за манускриптами.
Иные ученые разорялись на покупке книг так
случилось с Никколо Никколи, по завещанию которого в
1436 году 800 его рукописей составили первую флорентийскую
библиотеку, одним из кураторов которой объявил себя и Козимо. У него
и у самого были на службе собиратели рукописей:
Кристофоро Буондельмонти и Поджо Браччолини. Он имел 400 рукописей,
которые присоединил к 800 манускриптам
Никколи. По его же распоряжению была приведена
в порядок коллекция Панентучелли да Сарцаны. который в 1447 году
стал папой Николаем
V
и основал Ватиканскую
библиотеку. Благодаря гуманисту-книготорговцу Веспасиано да
Бистиччи, у которого был штат из 45 писцов, Козимо менее чем за два
года получил списки с 200 манускриптов. Книги эти он отдал в
доминиканский монастырь Сан-Марко,
а когда в 1453 году здание, где они хранились, рухнуло — в
специальное помещение, построенное в 1457 году Микелоццо
Микелоцци. Затем Козимо собрал еще две коллекции:
в монастыре Сан-Лоренцо (ныне Библиотека Лауренциана)
и в аббатстве Фьезоле.
59
Царство греческой мысли. Марсилио
Фичино
и
приобщение к учению Платона
После падения Константинополя в Европу хлынул поток
не только рукописей, но и ученых. Уроки греческого и лекции
греческих профессоров проходили во всех монастырях, в Сан-Миниато, в
Санта-Мария дельи Анджели, в келье камальдолийца
Амброджо Траверсари, на вилле самого Козимо
в Кареджи. Иоанн Аргиропулос, приехавший во Флоренцию
в 1456
году, подготовил новое поколение ученых, среди
которых были Донато Аччайуоли и Анджело Полициано.
Ему на смену пришли уже флорентийцы, например, знаменитый
Кристофоро Ландино, преподававший сорок лет, до
1497 года; среди его учеников были внуки Козимо — Лоренцо
Великолепный и Джулиано.
Козимо стремился познакомиться с греческой литературой
потому, что интересовался вопросами философии. Этот интерес пробудил
в нем в 1439 году один из греков, приехавших отстаивать интересы
Православной церкви в связи с ее
предстоящей унией с Римско-католической. Георгий Гемист
по прозвищу Плифон, ярчайшая личность, страстный поклонник Платона,
сторонник возврата в какой-то мере к
язычеству, вызвался публично дискутировать со знаменитым
сторонником Аристотеля Георгием Схоларием, в монашестве
Геннадием.
У Плифона были и другие противники: Феодор Газа и Георгий
Трапезундский. Спор между греками обострился
еще до того, как они отправились на Собор, а в общем собрании
представителей двух церквей во Флоренции он дошел до крайнего
ожесточения. Православные, и не думая согласно противостоять
католикам, обрушивали друг на друга теории Платона и Аристотеля,
как будто именно эти языческие философы были авторитетами, на
которых стояла
христианская вера.
Ярость этих дебатов можно сравнить с политическими
баталиями нашего времени, когда в идеологическом противостоянии
люди становятся беспощадными. Во Флоренции
противники загнали Плифона в угол, но он нашел поддержку
в лице епископа Никейского Иоанна Виссариона, вскоре
ставшего кардиналом Римской церкви. Тот утверждал,
что объяснение происхождения мира и образа творения по
Платону и Аристотелю можно согласовать.
Но мало кто из его восточных клириков мог принять такое
согласование. Ведь Аристотель исходил из положения,
что природой не движет никакое трансцендентное вмеша-
60
тельство: она приведена в движение первым толчком, после чего
движется в первоначально заданном направлении. Это
положение, согласно которому Бог ставится вне тварного
мира, было развито средневековыми богословами Альбертом
Великим и Фомой Ливийским. В этом случае божье создание
ответственно, оно может быть судимо и осуждено Богом.
Платон, надолго забытые произведения которого в то время
прочли заново, в противоположность Аристотелю учил,
что Дух всегда присутствует в природе и через множество посредников
действует ради установленной им самим цели.
Плифон, главным образом под влиянием Плотина и других
александрийских философов
II
века н. э., подхватил эту теорию
и сделал из нее выводы. Он учил, что у мира есть сокровенный
смысл, частично приоткрытый в эзотерических сочинениях Гермеса
Трисмегиста и Дионисия Ареопагита.
Законы природы, как их представлял себе Аристотель, можно
изменить путем воздействия духа и благих духовных сил.
Эта философия, в которой отношения человеческого и
божеского трактовались не в свете страха и чувства греха,
как в традиционном христианстве, а в свете свободы и любви,
вдохновила Козимо и окружавших его коммерсантов и
ученых. Плифон убедил Медичи, что новые идеи следует не просто
принять, а осмыслять в ученых беседах. Так родилась идея воскресить
Платонову "академию" — неформальное
собрание, в котором непринужденно дискутировали о коренных вопросах
бытия. Но сам Гемист Плифон был отозван
в Пелопоннес и не смог исполнить свой замысел. Вскоре
он превратился в объект преследований со стороны
Геннадия, который стал константинопольским патриархом
и объявил Плифона еретиком. После его смерти в 1451 году
некоторые его сочинения, а именно те, где развивалось неоязыческое
учение, сожгли.
Однако идея, зародившаяся во Флоренции, не канула в
Лету. В 1451 году Козимо поручил восемнадцатилетнему
Марсилио Фичино, сыну своего врача, приступившему к
изучению греческого языка, прочесть, прокомментировать и
перевести некоторые сочинения Платона. До тех пор юный
ученый изучал преимущественно труды Аристотеля. Поручение
Козимо и собственная склонность самого Марсилио
Фичино привели к тому, что он возродил учение Платона и
даже стал своего рода проповедником античной философии.
На его ученых собеседованиях собирались знатоки-гуманисты,
прежде встречавшиеся в кружках Сан-Марко и камальдолийского
монастыря. Среди них гениальный архитектор
Леон Батиста Альберти, Донато Аччайуоли, Антонио Кани-
61
джани. Аламанно Ринуччини, Джованни Кавальканти и многие другие.
Козимо Медичи привечал ученых в своих
дворцах и поместьях, особенно на вилле Кареджи, рядом с
которой получил от него в подарок клочок земли Фичино.
7
ноября, день рождения и смерти
Платона, стал праздничным днем, как некогда для древних философов
Плотина и Порфирия.
Ученые гости собирались вокруг бюста Платона, перед
которым день и ночь горела лампада. Начинался философский
спор, завершавшийся хвалой Платону, которую пели
как гимн. Обряд этих собраний напоминал некий тайный
культ, отправляемый в узком кругу посвященных, и это действительно
было своего рода богослужение во славу тайного
знания
о началах мира.
Вскоре к платонизму приобщилась вся семья Козимо.
В
собраниях участвовали и его
сыновья Джованни и Пьеро, и даже внуки Лоренцо и Джулиано, когда
подросли. В повседневной
жизни они учились политическим играм и крупным
финансовым операциям, но им было ведомо и объяснявшее
мир учение, благодаря которому они были уверены,
что в своей деятельности едины
с Богом — первой сущностью
Вселенной. И дети и внуки Козимо пропагандировали «неоплатонизм» как
своего рода официальное учение дома Медичи.
Смерть Козимо Медичи
Невозможно отрицать, что интеллектуальные увлечения
Козимо были абсолютно искренними. Он одинаково усердно изучал
«Жизнеописания философов» Диогена Лаэртского и творения Григория
Богослова. Что же касается принятых
в то время церковных обычаев, то он придавал им мало
значения. Как и другие магнаты, Козимо не был верен супруге
и имел от одной невольницы незаконного сына Карло,
которого воспитал в своей семье. Но ни в этом, ни в том,
что он, нарушая церковные запреты, давал в долг под проценты,
Козимо ничуть не отличался от своих современников.
Возможно, он просто чаше, чем другие, задумывался о
своей
загробной жизни.
Последние дни Козимо на вилле Кареджи напоминали кончину античного
философа. Страдая от распухших суставов и жесточайшей урикемии, он
до конца сохранял ясность ума и чувство юмора. Его непрестанно
преследовал страх
смерти, и он велел читать ему с комментариями переведен-
62
ные Фичино рассуждения Платона о начале мира и высшем
благе, а затем часами молча размышлял об этом. Жена Козимо
Контессина, добрая хозяйка и верная спутница, однажды
спросила, почему он лежит без движения. «Когда мы переезжаем в
деревню, — ответил Козимо, — ты за две недели
начинаешь собираться. Разве не понимаешь, что мне есть
о чем подумать, собираясь из этой жизни в вечную?» Когда
же она в ужасе спросила мужа, почему он лежит с закрытыми глазами,
тот просто ответил: «Привыкаю».
24 июля 1464 года, почувствовав приближение конца,
Козимо оставил при себе только жену и сына Пьеро. Пьеро
и рассказал о его кончине своим сыновьям Лоренцо и Джулиано,
которые уехали на виллу Кафаджоло, чтобы не докучать
умирающему, а также спасаясь от чумы, бушевавшей во
Флоренции.
Как рассказывали сын и внуки Козимо, он вспоминал
все, что сделал для управления городом и собственным делом,
сожалел, что не успел исполнить всего желаемого, и
огорчался, что оставляет во главе дома Пьеро, столь слабого
здоровьем. Но он не отказал в доверии ни ему, ни его наследникам,
и всех их просил оставаться едиными в истинной
любви. Козимо не составил завещания и только пожелал
(это было его последней волей), чтобы его без пышных церемоний
похоронили в Сан-Лоренцо. Затем он объявил, что
готов и будет рад уйти из жизни, когда Богу будет угодно.
Утром 25 июля Козимо с трудом встал с постели. Он пригласил
к себе приоров Сан-Марко, Сан-Лоренцо и Фьезоланского
монастыря, прочитал вместе с прелатами Символ веры, попросил
прошения у всех присутствующих и принял
причастие. После службы он спокойно лег, и тут же началась
агония, отягощенная полной закупоркой мочевого пузыря, против
которой врачи, даже специалист, в последнюю
минуту прибывший из Милана, были бессильны.
Козимо Медичи умер в ночь на 1 августа 1464 года, уповая
на Бога, Которого познал через Платона и отцов Церкви. Тот, кто
взял себе за образец трех волхвов, взял в мир
иной, как дар, обновленную веру, подобную смирне, аромату
вечной жизни.
63