ИВАН КЛУЛАС

ЛОРЕНЦО ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ

М.: Молодая гвардия, 2007. – 260 [12] с .: илл. (Жизнь замечательных людей)

Перевод осуществлен по изданию: Ivan Cloulas. Laurent le Magnifique. Paris: Fayard, 1997

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

 

НАСЛЕДНИК

 

Глава 6

МЫС  БУРЬ

 

Сикст IV объявляет войну Лоренцо и Флоренции

 

В Риме неудачу Пацци сочли катастрофой.

Узнав о ней. разъяренный Джироламо Риарио с тремя сотнями алебардщиков отправился в дом флорентийского посла Лона го Аччайуоли. Он схватил дипломата, отвел его в Ватикан и чуть было не бросил в замок Святого Ангела. Ач­чайуоли  потребовал аудиенции у папы. Он заверил Сикста IV,

145

 

что его внучатого племянника кардинала Сансони Риарио отпустят, и выразил сожаление по поводу гибели архиепис­копа Сальвиати. Его коллеги, послы Венеции и Милана, проявили с ним солидарность. Папа уступил и отпустил Аччайуоли, но зато арестовал и некоторое время держал в за­ключении флорентийских купцов, добиваясь у них обеща­ния не покидать город: он брал заложников.

Но Лоренцо не было дела до недовольства Рима. Он так возненавидел Риарио, которых наравне с Пацци считал ви­новными в смерти брата, что не сделал ни одного шага к примирению. Папа послал к нему епископа Перуджи для переговоров о немедленном освобождении юного кардина­ла. Лоренцо отказал наотрез. Не послушал он и советов про­явить умеренность и отпустить племянника Сикста IV, по­следовавших со стороны Святой коллегии, члены которой послали ему соболезнования, ни словом не упомянув о по­вешенном архиепископе.

Папский престол не мог терпеть такое упрямство. Была создана комиссия из пяти кардиналов для «процесса по де­лу о Флоренции». 1 июня папа огласил приговор: он отлу­чил от Церкви Лоренцо, синьорию, Восьмерых стражей и всех их сообщников.

В папской булле, опубликованной утром 4 июня, пере­числялись все претензии Святого престола к Флоренции: война за Читта ди Кастелло, оказание поддержки Карло Фортебраччо, предоставление убежища недругам папы, со­здание препятствий для интронизации архиепископа Сальвиати в Пизе, казнь архиепископа и, наконец, арест кардинала.

При этом ни слова не говорилось об убийстве Джулиано Медичи и о попытке двоих священнослужителей зако­лоть Лоренцо. Клевретов хозяина Флоренции отлучили от Церкви, булла объявила их окаянными и злочестивыми; они лишались права занимать любые должности, завешать и вступать в наследство, выступать в суде. Их имущество передавалось Церкви, дома предписывалось срыть до осно­вания и никогда не отстраивать вновь. Кроме того, булла объявляла интердикт Флоренции, если в течение месяца, то есть до I июля, город не выдаст преступников папскому трибуналу. В этом случае в пределах диоцезов Флоренции, Фьезоле и Пистон никто не мог быть крещен, венчан или похоронен по церковному обряду, а также не могла совер­шаться литургия. Кроме того, Флоренция теряла статус ар­хиепископства.

Синьория была солидарна с Лоренцо. Заботясь о его бе-

146

 

зопасности, она наделила его княжеской привилегией иметь личную охрану — так сильно опасались какого-нибудь отча­янного мстителя. Но, столкнувшись со всеобъемлющим папским осуждением, приоры сочли уместным дать доказа­тельство мирных намерений. Юный кардинал Сансони Ри­арио, находившийся под арестом в палаццо Медичи, 5 июня был переведен в монастырь Благовещения, принадлежав­ший ордену сервитов. Неделю спустя ему позволили выйти из монастырских стен и он вернулся в Рим. Кардинал на всю жизнь запомнил это унижение: жажда мести проявилась в нем даже много лет спустя, когда папский престол занял сын Лоренцо Медичи Джованни: Риарио составил заговор против него.

Теперь следовало ждать объявления войны. 10 июня во Флоренции собрали Комитет десяти для подготовки и про­ведения грядущих операций. Лоренцо был его членом. Надо было еще как можно скорее уведомить союзников в Мила­не и Венеции.

Томмазо Содерини находился в Милане. Ему было пору­чено убедить юного герцога и его мать послать войско в ты­сячу солдат и 8 тысяч дукатов для подкрепления тех милан­ских отрядов, которые уже находились в Романы; Джованни Ланфредини, управляющий филиалом Медичи в Венеции, было поручено обратиться с аналогичным предложением к Светлейшей республике: Лоренцо объявил, что собирается напасть на Имолу — город кардинала Риарио.

Флорентийская синьория стремилась перетянуть на свою сторону синьоров Романьи, традиционно поступавших кон­дотьерами на службу Святому престолу. Галеотто Манфреди, владетель Фаэнцы, действительно в начале июня заключил с Флоренцией соглашение. Но владетель Пезаро Костанцо Сфорца и владетель Форли Пино Орделаффи колебались. Первый желал получить защиту для своих земель, вклинив­шихся между владениями папы и герцога Урбинского. Вто­рому, чтобы перейти к флорентийцам, надо было разорвать договор, связывавший его с папой. От Святого престола он получал 8 тысяч дукатов, а Флоренция, за то чтобы он по­ступил к ней кондотьером, давала 12 тысяч. После долгих проволочек Орделаффи отказал. Папа бросил на весы весь свой авторитет: буллой от 22 июня он отлучал от Церкви всех владетельных синьоров Романьи, которые окажут по­мощь Медичи.

Республика нуждалась по меньшей мере в двух тысячах солдат, а имела всего несколько сотен, жалованье которым частично платили союзники — Милан и Венеция.

147

 

Дипломатическое наступление против папы: вмешательство Людовика XI

 

Если в военном отношении Флоренции нечем было отве­тить, то дипломатический ответ получился очень резким. Си­ньория немедленно отвергла буллу об отлучении. Она желала, чтобы ее аргументы были известны всем. Канцлеру Бартоломмео Скале было поручено составить послание для всех госуда­рей христианского мира. Этот пространный документ, куда были включены и показания Монтесекко, был закончен лишь 11 августа. Его подписали семь аббатов и монахов, семь нота­риусов и архиепископ Флоренции Ринальдо Орсини.

В июне флорентийский клир составил заключение о том, что папское осуждение не имело юридической силы и, сле­довательно, в диоцезах, попавших под интердикт, дозволя­лось звонить в колокола, служить мессу и совершать таин­ства. День Иоанна Крестителя отпраздновали с некоторым опозданием. Джентиле Бекки, епископ Аретинский, и Ри­нальдо Орсини, архиепископ Флорентийский, поддержива­ли непокорство духовенства. Заключение известных бого­словов, датированное 23 июля, было отправлено не только папе, но также императору Фридриху III, королям Фран­ции, Венгрии, Кастилии и Арагона и всем не участвующим в конфликте государям. В нем обличались пристрастность и немилосердие Святого престола. Содержался там и призыв о помощи к христианнейшему монарху, королю Людовику XI, «давнему покровителю и заступнику Флорентийского госу­дарства». Впрочем, в таком призыве нужды не было: Людовик и без того дал знать Сиксту IV, что полностью разде­ляет дело Лоренцо и ожидает от папы наказания виновных. Во Флоренцию король послал Коммина. Сир д'Аржантон прибыл туда в июле, перед тем побывав в Милане, где под­твердил союзнические обязательства Франции и продленные права Милана на Савону и Геную. С Коммином прибыл эскорт из 600 человек. Король Франции ничем не мог помочь флорентийцам на поле боя. Зато он мог подорвать доверие к Сиксту IV в христианском мире. С этой целью Людовик, за невозможностью созвать Вселенский собор, которого тщетно добивался от папы, чтобы объединить хри­стиан против турок, в сентябре созвал в Орлеане Собор французских епископов. Правда, решения этого Собора были выгодными не столько для Флоренции, сколько для Франции: до тех пор, пока пала будет продолжать войну с христианскими государствами, запрещалось вывозить из ко­ролевства деньги для Апостолической палаты, чтобы эти средства не пошли на войну Святого престола в Италии.

148

 

«Война Пацци». Наступление войск папы и Неаполитанского королевства

 

Время шло. В начале лета действиям неаполитанских и папских войск помешало стихийное бедствие: тучи саранчи погубили почти весь урожай от Венеции до Флоренции. За этим Божьим наказанием последовали голод и чума. Вене­ция с Миланом не решались отправлять войска, а Лоренцо никак не мог найти кондотьера на пост главнокомандующе­го. Между тем папе и королю Неаполитанскому удалось за­ключить договор со знаменитым Федерико да Монтефельтро — самым прославленным военачальником того времени. 3 июля Монтефельтро соединился с Альфонсом Калабрийским, сыном короля Фердинанда, на границе флорентий­ских земель. 11-го числа они встали лагерем возле Монтепульчано и послали во Флоренцию герольда с папским бреве в форме ультиматума: война немедленно прекращается, ес­ли синьория изгонит Лоренцо и согласится участвовать в Крестовом походе против турок. Синьория, разумеется, не откликнулась. Таким образом, война стала неизбежной. По­степенно подходили миланские войска под командованием Альберто Висконти и Джан Якопо Тривульцио — дворяни­на, воевавшего на стороне Людовика XI против Лиги обще­го блага, а позднее, во время Итальянских войн, ставшего маршалом Франции. С большим трудом флорентийская сто­рона нашла наконец и себе главнокомандующего — герцога Феррарского Эрколе д'Эсте. Но ни у кого из союзников не было причин драться с войсками неаполитанского короля и папы. Юный герцог Джан Галеаццо приходился шурином Джироламо Риарио, женатому на его незаконной сестре. Многие миланские воины служили семье Риарио и получа­ли от нес жалованье. А Венеция, союзница Флоренции, опа­салась Эрколе д'Эсте, который был ее довольно бесцеремон­ным соседом и к тому же зятем неаполитанского короля; его брат служил в неаполитанском войске, а брат жены, герцог Калабрийский, его возглавлял. Флоренция дорого платила Эрколе д'Эсте за гарантии верности: 60 тысяч флоринов в год во время военных действий и 40 тысяч, если будет за­ключен мир. Но чтобы надзирать за службой ненадежного главнокомандующего, к нему был приставлен гражданский комиссар Якопо Гвиччардини.

Герцог Феррарский прибыл в лагерь при Поджо Импери­але 13 сентября, но жезл командующего получил только 27-го — в день, указанный астрологами как благоприятный. Это время не было бы потеряно зря, если бы его использо-

149

 

вали для приведения армии в боевую готовность, но войска, набранные с бору по сосенке, были недисциплинированны, разные части перемешаны, снабжение провиантом было ор­ганизовано плохо: мародерствовать на флорентийских зем­лях не разрешалось, а купцы, пользуясь этим, брали за про­дукты втридорога. Тривульцио полагал, что во всем войске было сотни полторы человек, имевших надлежащее воору­жение. Пока флорентийская армия бездействовала, папские солдаты и неаполитанцы под водительством Монтефельтро разоряли окрестности Кьянти. Валь д'Эльса и господству­ющие высоты над Арно. Сожгли, между прочим, замки се­мьи Риказоли, которую флорентийская синьория за стой­кость наградила различными привилегиями и допустила к государственным должностям. Наконец, когда герцог Феррарский перегруппировал свою армию, противники, чтобы приманить его, осадили Монте-Сан-Савино — крепость на флорентийской границе, закрывавшую путь на равнины Ареццо и Коритоне, в речные долины Амбры и Арно. Эрколе д'Эсте продолжал терять драгоценное время в непонят­ных маневрах. Некоторые подозревали его в измене: ведь он принял у себя в лагере своего брата Альберто, друга неапо­литанского короля. События, казалось, подтверждали это: 8 ноября 1478 года Монте-Сан-Савино пала на глазах фло­рентийского главнокомандующего, который позволил не­приятелю спокойно отойди на зимние квартиры в Кьянти.

 

Флоренция в опасности. Дипломатические маневры

 

Лоренцо и не подумал инспектировать свои войска. Он полагал, что комиссаров республики там вполне достаточно. Сам он предпочитал оставаться во Флоренции, где легче бы­ло общаться с послами дружественных держав, и в первую очередь с Коммином, чрезвычайным представителем Людо­вика XI. Сразу после заговора Пацци он отослал Клариче с детьми в Пистойю, хорошо укрепленный город, где их при­ютила семья Панчатики. Полициано часто присылал весточ­ки о них. Поэт сочинял повесть о заговоре Пацци, прослав­ляющую Медичи, и собирая суждения богословов по поводу интердикта, наложенного на Флоренцию. Наряду с этим он продолжал выполнять обязанности педагога: учил детей, во­дил их гулять в один из городских садов, ходил с ними в библиотеку маэстро Дзамбино, где хранились латинские и греческие рукописи. «Джованни целый день катается на сво­ей лошадке. — писал он в августе 1478 года, — а весь город

150

 

бежит за ним следом. Каждый предлагает нам подарки, но мы ничего не берем, кроме салата, фигов и бутылки-другой вина... Мы остерегаемся: у дверей выставили охрану». В на­чале сентября маленький Пьеро от имени города встречал Эрколе д'Эсте. Позже он написал отцу, что выучил много стихов Вергилия и знает почти всю первую книгу греческой грамматики Феодора Газы. «Мне кажется, я ее понимаю, — писал шестилетний малыш. — Мой учитель заставляет меня учить склонения и каждый день проверяет меня. Джованни иногда ходит с ним в церковь».

Но оживление военных действий положило конец этой спокойной жизни: в Пистое стало небезопасно. Осенью Ло­ренцо решил отправить жену и детей на виллу Кафаджоло: она была укреплена и находилась в отдаленной области Муджелло. Там им пришлось провести много месяцев у ка­мелька. Из-за холодов и непрестанных дождей ни гулять, ни охотиться было нельзя. Полициано с детьми коротали вре­мя за игрой в большой мяч.

Весточки из Муджелло успокаивали Лоренцо. Сам же он во Флоренции не сидел сложа руки. Он отправил посла на им­перский сейм, чтобы оправдаться перед императором Фрид­рихом III. 12 ноября он принял посланника венгерского ко­роля Матвея Корвина, бывшего, как и герцог Феррарский, зятем короля Неаполитанского. Император и король заступа­лись за Лоренцо перед Римом, но безуспешно. В декабре во­семь послов в Италию отправил Людовик XI — по два в Ми­лан, Флоренцию, Рим и Неаполь. Им было поручено сообщить о желании короля созвать Вселенский собор (воз­можно, в Лионе) под председательством папы или его легата, где можно было бы рассмотреть, как лучше вести Крестовый поход против турок. Но прежде следовало прекратить войну, которая на деньги Святого престола велась против христиан.

Людовик считал, что Риарио, «неизвестный прежде чело­век низкого рода и подлого состояния», оказывал на папу пагубное влияние, от которого следовало освободить Рим. Французское вмешательство состояло в дипломатическом маневре в пользу Флоренции. Поскольку обещанная воен­ная помощь (пятьсот копейщиков) не поступила, приходи­лось довольствоваться этим.

В Милане и Венеции инициативу христианнейшего ко­роля поддержали с восторгом и потребовали созыва Собора. Светлейшая республика, только что, 26 января 1479 года, за­ключившая мир с турками, осмелилась даже говорить со Святым престолом в резком тоне. Она обвинила Сикста IV в агрессии против Флоренции. Невиновным в предъявлен-

151

 

ных обвинениях объявлялся не только Лоренцо, но и все Флорентийское государство. Разжеванный первосвященник отказался снять свои санкции.

В дело решил вмешаться и король Эдуард IV Английский, задолжавший огромную сумму банку Медичи. Он предложил уладить споры между Римом и Флоренцией через комитет в составе французского и английского королей, императора, его сына эрцгерцога Максимилиана, женатого на наследнице Бургундского герцогства, и папы или его легата. Но невоз­можно было собрать вместе всех этих людей, которые были друг с другом на ножах. Так и ответили королю Эдуарду, а в середине апреля папа объявил, на каких условиях готов про­стить флорентийцев. Они должны были принести покаяние: дать милостыню бедным, отслужить покаянные мессы и во искупление убийства священнослужителей, произошедшего во время подавления заговора, построить капеллу. Требова­лось смыть изображение на стене дворца, позорящее архиепи­скопа. Флоренции предлагалось вернуть Святому престолу Борго Сан-Сеполькро, а также отдать Модильяну и Кастрокаро и никогда впредь не посягать на территорию Папского го­сударства. Взамен, в знак доброй воли, папа обещал, не дожи­даясь принятия его условий, снять с Флоренции церковное отлучение, которое, впрочем, и так не исполнялось.

Условия покаяния были стишком тяжкими и потому не­приемлемыми. Не добившись их облегчения, послы Вене­ции. Милана и Флоренции выразили протест и 2 июня спешно покинули Рим.

В военном отношении перевес был на стороне папско-неаполитанского войска. Его военачальники пользовались поддержкой независимых городов Тосканы — Сиены и Лукки. В Лукке нашел приют Кола Монтано, наставник и под­стрекатель убийц Галеаццо Марии Сфорцы. Его пламенные речи указывали на Лоренцо Медичи как на нового тирана, которого должно постичь народное мщение.

Союзники Флоренции были настроены не столь воинст­венно, как противники. Венеция не желала разжигать новую войну в Романье и отговаривала болонского правителя Бентивольо и правителя Фаэнцы Манфреди от нападения на Имолу. Юный герцог Миланский и его мать как раз утрати­ли Геную, в ноябре 1478 года объявившую себя независимой. Под угрозой потери четырех галер с товаром на 300 тысяч флоринов Лоренцо пришлось признать независимость Генуи, что испортило его отношения с миланскими правителями. Впрочем, Милан и сам с трудом отбивался на севере от атак швейцарцев кантона Ури, призванных папой Сикстом IV.

152

 

Вступление в войну Лодовико Моро

 

В тот самый момент, когда возникли разногласия между союзниками Флоренции, появилась новая опасность. Осво­бождению Генуи помогала армия Роберто Сан-Северино. кондотьера на службе Лодовико Моро. Это четырехтысячное войско теперь могло отправиться и новый поход. Лодовико послал его в Тоскану и отдал под начало папы и неаполи­танского короля. Взамен он надеялся получить признание своих прав на Миланское герцогство и реальную помощь, чтобы овладеть им.

Чтобы успешно сражаться с войском Лодовико Моро, флорентийцам нужен был выдающийся полководец. Но тако­го не было. Эрколе д'Эсте тратил силы в бесплодных перехо­дах. Ему подчинялись кондотьеры, предоставленные Вене­цией Карло, сын знаменитого Фортебраччо, и Деифобо де л'Ангвилара, а также князьки из Романьи, Костанцо Сфорца, Антонелло Манфреди и Роберто Малатеста из Римини. По­следнему удалось одолеть папское войско в битве у Тразименского озера, но герцог Феррарский и маркиз Мантуанский (который сам был кондотьером у юного миланского герцога), занявшись дележом добычи и позабыв обо всем, позволили неприятельскому главнокомандующему Монтефельтро отре­зать их друг от друга, перекрыв выход из долины Кьяны. Не­аполитанцы наступали по долине Эльсы. Дорогу им преграж­дала крепость Поджо Империале. Ее занимали флорентийцы, чтобы не пустить противника к своему городу. Но при виде наступающего врага они запаниковали и, увлекая за собой перепуганных крестьян, бежали к стенам Флоренции. Это было 7 сентября 1479 года. В тот же день в Милане состоя­лась драматическая встреча Лодовико Моро с его снохой гер­цогиней Бонной. Моро удалось взять власть. Он самодер­жавно правил городом, номинально прикрываясь именем племянника, юного герцога Галеаццо Марии.

Осенью 1479 года в окружении Лоренцо царило уныние. Правда, после позорного бегства из Поджо Империале ма­ленький замок Колле на два месяца задержал победоносное неаполитанское войско под предводительством герцога Калабрийского. Осада длилась так долго, что герцогу пришлось уйти на зимние квартиры. Но партия была лишь отложена, а между тем у флорентийцев не было средств продолжать вой­ну. Граждане роптали на непомерные военные расходы и без­дарные действия полководцев. Купцы, за счет которых на­полнялась государственная казна, были недовольны спадом торговли. Нескончаемый раздор с палой смущал души веру­ющих. Но хуже недовольств и опасений был общий страх

153

 

всех горожан, что весной Лодовико Моро, опираясь на союз с папой и Неаполем, нарушит равновесие, разорвав лигу Флоренции с Миланом. Если он пойдет войной на республи­ку, Флоренция уже не сможет сопротивляться. Финансовая помощь Венеции, дипломатическая поддержка европейских монархов, пара кондотьерских отрядов станут совершенно пустячной обороной и тотчас будут сметены. Союз с Лодо­вико был жизненно необходим. Лоренцо сразу это понял, уз­нав о капитуляции вдовствующей герцогини перед деверем. 11 сентября 1479 года он отправил своему послу в Милане Джироламо Морелли письмо следующего содержания:

«Я не думаю, что синьор Лодовико, став всемогущим и полновластным, пожелает действовать нам во вред: это бы­ло бы ему невыгодно. Он по природе не зол и, полагаю, ни­когда не видел от нас обид, ни публичных, ни частных. Правда, он получил власть благодаря содействию короля Неаполитанского, но мне кажется, что больше тому способ­ствовала помощь других лиц и его собственные достоинст­ва. Немного зная его милость, я думаю, что он вполне спо­собен понимать свою пользу и действовать согласно пониманию. Вот почему было бы желательно, чтобы Вы при первой возможности повидались с его милостью и довели до его сведения, употребив все доводы, какие сможете, что мы во имя нашей старой дружбы ожидаем от него только доб­ра, поскольку нас не разделяют никакие споры и поскольку это в его же интересах. Уверьте его, что наш город желает идти рука об руку с герцогством Миланским, то есть с его милостью, а потому просите его не колеблясь уведомлять Вас о своих намерениях, дабы и мы могли действовать со­образно его пожеланиям. Объясните ему, в какой мы ныне находимся опасности, какое значение это имеет для его го­сударства и что в его власти найти выход».

Лоренцо также просил Морелли передать Лодовико его личное послание и сообщал, что посылает в Милан Никколо Мартелли, через которого раньше вел все важные дела с Мо­ро. Мартелли с новым властителем Милана просто дружил.

Благодаря всему этому между Лоренцо и Лодовико завя­зались добрые отношения.

 

Дипломатия Лодовико Моро

 

Первое, что сделал Лодовико, взяв власть. — отправил по­слов в Рим и Неаполь, а также к неприятельским военачаль­никам, герцогам Урбинскому и Калабрийскому, с предложе­нием изучить условия мира. Лоренцо с нетерпением ждал

154

 

результатов этой миссии. Сам страдая от тяжелого приступа лихорадки, он отправил в Милан на разведку начальника сво­ей личной канцелярии Никколо Микелоцци. Поводом для визита была просьба об освобождении Орфео Ченни да Рикава, флорентийца, члена Тайного совета покойного герцога, заключенного в темницу из-за гонений на сторонников Чикко Симонетты, всемогущего советника герцогини Бонны.

Впрочем, Лоренцо и Комитет десяти, занимавшийся воен­ными делами, уповали не только на дипломатические перего­воры. После поражения при Поджо Империале они попыта­лись соединить два войска: отряд Костанцо Сфорцы и отряд Роберто Малатесты. Но, после того как отошел от дел Эрколе д'Эсте, которого весьма неудачно заменил его брат Сиджисмондо, кондотьеры оказались предоставлены сами себе и не собирались поступаться независимостью в действиях. Между тем, чтобы собрать серьезные силы, единая тактика была не­обходима. Венеция уже оплатила тысячу пехотинцев и согла­шалась перечислить жалованье еще тысяче. Болонский прави­тель Джованни Бентивольо также мог прислать тысячу солдат. Отважное сопротивление маленькой крепости Колле показа­ло, что на поле боя не все потеряно, если сохранить живую силу и решить проблему командования. Лоренцо изменил привычке держаться вдали от войск и 29—30 октября 1479 го­да проинспектировал флорентийскую армию возле Сан-Кашьяно. Сравнив свои силы с неприятельскими, кондотьеры пришли в уныние. Противник имел двойное превосходство: 100 звеньев конницы и 5 тысяч всадников. Полководцы отка­зались объединиться в лагере под Сан-Джиминьяно. Венеци­анский военный комиссар поддержал их.

Этот разлад был не к добру. Если бы Милан вышел из со­юза, флорентийские войска, предоставленные самим себе, не могли бы оказать сопротивление. А такая перспектива была вполне возможна. Послов, отпраа1енных Лодовико Моро в Рим, приняли хорошо. Пала поручил кардиналу Иоанну Арагонскому, сыну короля Неаполитанского, сооб­щить Милану о своем благорасположении. Лоренцо даже не уведомили о позициях сторон на аудиенции, состоявшейся 12 октября, и его это сильно беспокоило.

Что касается Неаполя, там оснований для беспокойства было меньше. Миланские дипломаты, прибывшие к коро­лю, пунктуально сообщали во Флоренцию, как идут их пе­реговоры. Фердинанд согласился рассматривать условия мир­ного договора вместе с Миланом и Флоренцией. 3 ноября Лоренцо через миланских послов получил предложение ука­зать конкретно, на какие уступки он ютов, чтобы удовле­творить папского племянника Джироламо Риарио.

155

 

Переговоры Лоренцо в Неаполе

 

5 ноября Лоренцо передал свои условия мира купцу Фи­липпо Строцци, долго жившему в Неаполе в изгнании и сохранившему добрые отношения с королем. Строцци с от­рядом из семнадцати всадников тотчас отправился в путь. Вскоре Лодовико Моро в письме к Лоренцо от 12 ноября уведомил, что король Фердинанд согласился начать мирные переговоры. Лодовико посоветовал ковать железо, пока горячо.

Время действительно было как нельзя более благоприят­ное. Слабая и павшая духом Флоренция больше не желала воевать, но не желал этого и Фердинанд: сила, которую в Центральной Италии приобрел Риарио, была для него уже в тягость. Риарио владел обширной областью, отрезавшей Не­аполь от его друзей на севере полуострова, и не давал коро­лю, как он того желал, закрепиться в Сиене. Флоренция, не­сомненно, была бы сговорчивей папского племянника.

Когда почва была подготовлена, французский посол в Неаполе Пьер Пальмье известил Флорентийское государст­во, что для заключении мира необходимо послать кого-либо, «обладающего большей властью», чем купец Строцци.

Тогда Лоренцо решил сам поехать к неаполитанскому двору. Для согласования предварительных условий он от­правил герцогу Калабрийскому тайное послание: «Велико­лепный Лоренцо по доброй воле решил встретиться с коро­лем, в связи с чем просит Его Величество прислать в Пизу галеры». Получив это послание, герцог 4 декабря отправил две королевские галеры из Таламоны в Пизу и уведомил об этом Лоренцо. Уже 5 декабря Лоренцо созвал на ужин око­ло сорока горожан. Там, в присутствии всех членов Комите­та десяти, он торжественно объявил, что раз войну, как за­явлено, ведут с ним одним, то он и должен, даже рискуя жизнью, ехать заключать мир.

Этот пафос ему ничего не стоил — ведь Лоренцо знал, что в Неаполе его ждут, — а популярности прибавил. Его сторонники тотчас напомнили, что случилось с кондотьером Пиччинино, которого король Фердинанд в 1465 году, пригла­сив в Неаполь, казнил. Объявив о своем решении, Лоренцо оставил за себя в городе Томмазо Содерини. Утром 6 дека­бря он выехал в Пизу, 7-го остановился в Сан-Миниато, от­куда официально сообщил синьории об отъезде. Членам Комитета десяти он поручил огласить свое послание на пло­щади и раздать его дипломатам, прежде всего Филиппе Сакроморо, представлявшему во Флоренции Лодовико Моро.

156

 

Послание было проникнуто пафосом. Лоренцо писал, как он рад положить душу ради того, чтобы вернуть Фло­ренции мир. Причин тому две. Раз врагом объявили его, он явится к недругам проверить, достаточно ли этой жертвы, чтобы остановить войну. С другой стороны, поскольку во Флоренции он больше всякого другого отмечен почестями, он и больше всякого другого обязан принести жизнь на ал­тарь отечества. «Уезжаю с этой твердой решимостью, мыс­ля, что, может быть, Господь Бог пожелал взять в руки Свои окончание этой войны, начавшейся через кровь мою и мое­го брата. Пламенно желаю, чтобы жизнь и смерть моя, все, что мне в убыток или к выгоде, всегда служило благу наше­го города».

10 декабря Лоренцо был уже в Пизе, но неаполитанские галеры запаздывали из-за встречного ветра. Отплыть можно было только 14-го. Пользуясь этой задержкой, Комитет де­сяти отправил послов к королю Неаполитанскому и от сво­его имени, чтобы придать миссии официальный характер.

18 декабря Лоренцо сошел на берег в Неаполе. Его при­няли чрезвычайно пышно. В гавани ждали младший сын и внук короля. На другой день сам Фердинанд явился к не­му, любезнейшим образом приветствовал и проводил к се­бе во дворец. 20 декабря начались переговоры с четырьмя королевскими советниками, среди которых были могуще­ственный секретарь Антонелло Петруччи и Антонио Чичинелло, специальный уполномоченный по сношениям с Ри­мом. Споры шли жаркие: добиться мира оказалось гораздо сложнее, чем думал Лоренцо, основываясь на сведениях из Милана.

Выяснилось, что король Фердинанд вовсе не собирался отдавать укрепленные пункты, занятые им в Тоскане, а так­же гарантировать безопасность правителям Романьи (Римини, Пезаро и Форли), посылавшим войска в помощь Фло­ренции. У миланских послов Лоренцо находил деятельную поддержку, но его старые недруги, сиенский представитель Якопо Пикколомини и Диотисальви Нерони, добившийся назначения посланником папы в Неаполе, изощрялись в интригах, поддерживая несговорчивость неаполитанцев.

Переговоры длились три месяца. С первых же дней стало ясно, что Лоренцо вернется во Флоренцию нескоро. Про­тивники его режима, присмиревшие после подавления заго­вора, решили этим воспользоваться. Они сплотились вокруг Джироламо Морелли, бывшего посла в Милане, а ныне чле­на военного Комитета десяти, отличавшегося критическим складом ума.

157

 

Переговоры Лоренцо, говорили они, создавали реальную опасность: надеясь на будущий мир, государство уже не за­ботилось об обороне. Граница с Сиеной осталась открытой; крепость Сарцану, которую продал флорентийцам Людовико Фрегозо, отобрал, невзирая на перемирие, его сын. Сам ход переговоров Лоренцо и предложения, сделанные им Не­аполю, в советах сурово критиковали, распределение нало­гов оспаривали. Сторонники Лоренцо, в панике от растуще­го сопротивления, просили его вернуться как можно скорее. Но ускорить ход переговоров между Лоренцо и неаполитан­цами не было никакой возможности. Всякий раз они споты­кались на вопросе о возвращении оккупированных флорен­тийских городков и гарантии безопасности правителям, использованным республикой в качестве кондотьеров. Ко­роль Фердинанд известил папу Сикста о твердой позиции Лоренцо по этим вопросам. Сперва папа, под влиянием Джироламо Риарио, впал в гнев и потребовал, чтобы согла­шение по этим статьям не подписывалось, пока Медичи сам не явится в Рим. Фердинанд отсоветовал Лоренцо соваться в пасть к волку. Остыв, папа в начале января согласился на то, чтобы Фердинанд сам решил вопрос о крепостях, при­няв во внимание интересы сиенцев, но потребовал, чтобы недавно занятые города вокруг Имолы отошли к Джиро­ламо Риарио. Что касается правителей городов Романы», Сикст IV желал, чтобы они были переданы его власти для наказания. Зато по отношению к Флоренции он смягчился: хотя от Лоренцо по-прежнему ждали публичного покаяния, от синьории уже не требовали его изгнания.

Это было слабое утешение, а переговоры шли до отчаяния медленно. Курьеры и дипломаты так и сновали от одного двора к другому. В тяжких испытаниях Лоренцо поддержи­вали мудрые члены Комитета десяти, который действовал как тайный правительственный совет. Не меньшей опорой служила ему и горячая любовь родных и близких, от кото­рых он часто получал письма. Девятилетняя Лукреция сооб­щала, как ведет себя ее брат, будущий Лев X: «Малыш Джованни ложится рано и не капризничает, говорит: "Я ночью никогда не просыпаюсь!" Он толстенький и румяный». Полициано приписывал: «Джованни всегда спрашивает, какие у нас от Вас новости, и по любому поводу говорит "Когда зе пиедет Лоенцо?"»

Никто не знал, когда закончатся препирательства. Ми­ланские послы, помогавшие Лоренцо, теряли терпение. Им надо было заключить не только мир, но и союз с Неаполем: Лодовико Моро, благодарный Фердинанду за помощь, желал,

158

 

чтобы вражда сменилась прочной дружбой. Но его предста­вители не могли принять все условия бывших неприятелей, например, упомянуть в договоре Геную как независимую державу. Кроме того, естественно, надо было учитывать и мнение Венеции, другого союзника Флоренции. Но Вене­ция сама уже начала переговоры о мире с папой. Эта но­вость дошла до Неаполя в конце февраля вместе с извести­ем, что Рене Лотарингский, наследник Анжуйского дома, отправился из Марселя в поход против Фердинанда. Все это, разумеется, побудило неаполитанского короля поскорее заключить мир с Лоренцо.

Надо сказать, что положение всех действующих лиц это­го дипломатического балета было по-своему ненадежным и неустойчивым. Лодовико Моро номинально не был власти­телем Милана, так что племянник в любой момент мог от него избавиться. Папа мог внезапно умереть, а его преемник полностью поменять политику. Венецианская республика становилась тем опаснее для соседей, чем меньше на нее на­пирали турки. В этой ситуации Флоренция, где оппозиция казалась обезвреженной, выглядела, напротив, очень надеж­ным партнером. Она пользовалась поддержкой Людовика XI, а король представлял угрозу Неаполю, потому что Франция всегда могла вновь натравить на него анжуйцев. Кроме то­го, Флоренция дружила с Турцией (напомним, что Мехмед II выдал Бандини, убийцу Джулиано). Наконец, Лоренцо, хо­тя и ходили слухи о его финансовых затруднениях, вел себя в Неаполе как щедрый вельможа, много тратил на пиры и праздники, даже снабжал приданым бедных девиц и освобо­дил от каторги сотню узников, выдав каждому по десять зо­лотых флоринов и одежду.

Такой человек, щедрый и храбрый на людях, осторожный и дотошный в тайных переговорах, не мог не вызвать сим­патии неаполитанского монарха, который умел подмечать и использовать качества окружавших его людей.

 

Подписание мира между Флоренцией и Неаполем

 

Фердинанд решил перешагнуть через многочисленные затруднения и заключить мир сразу, как только 27 февраля пришло принципиальное согласие из Рима, о чем он извес­тил Лоренцо Медичи. Той же ночью, не дожидаясь пись­менного составления договора, Лоренцо сел на королевскую галеру и отплыл в Гаэту.

Его неожиданный отъезд походил на бегство. На самом

159

 

деле это была часть хитроумного спектакля, согласованного с Фердинандом. Сикст IV действительно согласился на мир, но требовал, чтобы прежде его подписания Лоренцо явился в Рим с покаянием. В случае же отказа королю Фердинанду предписывалось взять Медичи пол стражу и отправить в Рим под конвоем. В порыве гнева папа объявил, что не сло­жит оружия, пока Лоренцо не покинет Италию — Антонин Чичинелло, посланник Фердинанда при папском дворе, слышал это собственными ушами.

Позволив Медичи отъехать, неаполитанский король из­бавился от необходимости ослушаться папу и в то же время мог оформить трактат по своему усмотрению. Достаточно было того, чтобы Лоренцо передал свои права и полномо­чии доверенным лицам. Так он и сделал 6 марта в присутст­вии судьи по договорам Анджело Бонтемпо и государствен­ного нотариуса в Гаэте Никколо Кастаньолы: назначил своими представителями для подписания договора с Неапо­лем герцогиню Калабрийскую Ипполиту Арагонскую и на­чальника своей канцелярии Никколо Микелоцци. 13 марта они с неаполитанским королем и представителями других воюющих сторон, в том числе папского посланника Лорен­цо Джустини, парафировали мирный договор. В тот же день Лоренцо после опасного плавания сошел на берег в Ливор­но Буря, писал он Микелоцци, была такая, что он не на шутку испугался. Но триумфальное возвращение вознагра­дило его за все. Прием, оказанный ему. был достоин пере­несенных испытаний. Его приветствовали у ворот Пизы и в самом городе, где он остановился по пути. С ликованием встретили Лоренцо и во Флоренции. Все горожане броси­лись ему навстречу, обнимали его и протягивали свои руки для рукопожатия.

Подлинные ратификационные грамоты доставили во Флоренцию 20 марта. 25-го числа, в день Благовещения, считавшийся во Флоренции первым днем нового года, мир­ный договор был торжественно оглашен.

Договор был оформлен как новый оборонительный союз на двадцать пять лет. заключенный между папой, королем Неаполитанским. Миланом. Флоренцией и Сиеной. Было предусмотрено, что к нему могут присоединиться Венеция и Феррара. Мир оказался выгоднее для Милана, чем для Фло­ренции. Возвращение оккупированных городов было предо­ставлено доброй воле Фердинанда. О Сарцане не упомина­лось вовсе. Защита синьоров Романьи не гарантировалась. Лоренцо должен был лично предстать перед папой с прось­бой о прощении себе и всему городу.

160

 

Когда флорентийцы познакомились с документом, их восторги сильно поутихли. Народ, писал Ринуччини. «запо­дозрил, нет ли в договоре многих тайных статей, не прино­сящих ни пользы, ни чести сему несчастному граду». И дей­ствительно, мир не был ни славным, ни надежным. Он дорого обошелся: с герцогом Калабрийским, сыном короля Неаполитанского, пришлось заключить небывалый кондотьерский контракт на 60 тысяч флоринов в год.

Герцог поселился в Сиене и, благодаря раздорам местных жителей, стал ее полновластным хозяином. Опасность, что с этой базы солдаты, содержащиеся на флорентийские день­ги, пол каким-либо предлогом нападут на флорентийские земли, была велика и очевидна. Лоренцо был вынужден от­пустить Пацци, содержавшихся под стражей в крепости Вольтерра, то есть дать свободу людям, вне всякого сомне­ния, жаждавшим мщения. Рано или поздно они могли вновь стать опасными.

Но опасность исходила и извне. Пока Лоренцо не при­нес публичного покаяния, папа Сикст IV не распускал вой­ска. Более того, он сблизился с Венецией. Недавняя союз­ница Флоренции и, следовательно, противница Святого престола в апреле заключила с ним союз. Риарио стал глав­нокомандующим Светлейшей республики, а Рене II Анжуй­ский — его заместителем с жалованьем 2 тысячи дукатов в месяц. Намек был ясен: Флоренция больше не могла рас­считывать на помощь Венеции в борьбе с кланом Риарио. Кроме того, союз с Миланом тоже грозил стать ненадежным из-за сближения Лодовико Моро с Фердинандом, подкреп­ленного браком дочери герцога Калабрийского с молодым герцогом Джан Галеаццо, племянником Лодовико.

 

Укрепление власти: Совет семидесяти

 

Таким образом, новая политическая география междуна­родных союзов складывалась не к выгоде Флоренции: она становилась мишенью всех честолюбивых помыслов в Италии. Значит, как никогда насущным становилось укрепле­ние исполнительной власти. Но как раз в момент оглашения мира заканчивались полномочия могущественного Комите­та десяти, который был надежной опорой военным и дипло­матическим действиям Лоренцо. Не желая оставаться безо­ружным перед новыми испытаниями, Лоренцо прибег к старому способу, который часто использовали его дед и отец: создал всевластный Комитет по реформе.

161

 

8 апреля 1480 года Лоренцо собрал группу своих сторон­ников по образцу старинных флорентийских народных со­браний. В набат не звонили, так что большинство горожан об этом не знало. От собрания ждали утверждения принци­пов назначения балии. Резолюции предложили трем город­ским советам, одобрившим се в течение двух дней. Членам синьории предстояло квалифицированным большинст­вом — шесть голосов из девяти — избрать тридцать граж­дан, уполномоченных вместе с синьорией и коллегиями назначить 210 человек в возрасте менее тридцати лет, то есть никогда не живших при республиканском строе. Чле­ны синьории и коллегий, тридцать выборных и эти 210 мо­лодых людей составляли балию, действовавшую до 30 июня. Она заменяла собой три городских совета и затем имела право передать свои полномочия другой инстанции. Между тем, чтобы привести в порядок городскую власть после мятежа и войны, первым делом нужно было соста­вить списки лиц, пригодных к исполнению государствен­ных должностей, чтобы уполномоченные путем жеребьев­ки могли призывать их на периодически освобождавшиеся посты.

Балия в ходе дебатов постановила, что назначением кан­дидатов займутся тридцать граждан, избранных синьорией, и еще сорок восемь — по двенадцать от каждого квартала. 19 апреля Лоренцо решил сделать этот комитет постоянным, создав на его основе новый государственный орган. Позже к нему и перешли полномочия балии. Так появился Совет семидесяти.

Новый совет стал настоящим сенатом. Он затмил и Совет ста, и старинные советы народа и коммуны. Совет семиде­сяти был и законодательным, и исполнительным органом. В нем заседали пожизненно назначенные члены, представ­лявшие цехи в тех же пропорциях, что и в других государст­венных учреждениях. Совет имел право сам кооптировать новых членов взамен умерших или неспособных исполнять обязанности. Ни одно семейство, за исключением Медичи и еще одной малоизвестной фамилии, не имело права иметь в нем более одного члена. Уверенный в устойчивости и по­корности такого собрания, Лоренцо разделил его на две сек­ции, поочередно заседавшие по полгода.

Прерогативы Совета семидесяти были громадны. Он на­значал гонфалоньера, приоров и членов всех комитетов: во­семь человек, сведущих в иностранных делах, восемь стра­жей, ведавших расследованием гражданских и уголовных дел, военный Комитет десяти, двенадцать прокураторов, ус-

162

 

танавливавших налоги и надзиравших за торговым судом, морских консулов.

Все законопроекты по предложению синьории рассмат­ривал Совет семидесяти. Остальные советы стали чисто символическими и лишь эпизодически подавали голос. Те­перь Лоренцо с этой преданной ему регистрационной пала­той имел такую же власть, как Совет десяти, управлявший Венецией. Говорят, именно в память об этом событии он ве­лел отчеканить медаль, где на одной стороне был изображен его профиль с надписью «Великий Лоренцо Медичи», а на другой фигура республики с лилией в руке, сидящая на пальмовой ветви, и надпись: «Попечение об отечестве».

 

Мир с Сикстом IV

 

Лоренцо Великолепный достиг высшей власти. Он во­площал государство в его внешних сношениях. А это не поз­воляло ему униженно отправиться в Рим к папе, продолжав­шему грозить Медичи. Но папа ждал этого жеста, не желая снять свои претензии к Флоренции и интердикт против нес. Упрямство старика сломило чрезвычайное происшествие. 28 июля перед городом Отранто, принадлежавшим Неапо­литанскому королевству, появился турецкий флот из ста кораблей с армией великого визиря Кедук Ахмеда: турки хо­тели наказать Фердинанда за помощь их врагам — мальтий­ским рыцарям. 11 августа город пал. Резонанс события был огромный. Неаполитанский король потребовал от папы пре­кратить все раздоры внутри Италии и вместе отвоевать От­ранто у неверных.

Увещание помогло. Папа Сикст IV согласился принять вместо Лоренцо двенадцать послов и даровать им свое про­щение. 25 ноября флорентийцев, накануне ночью прибыв­ших в Рим, приняли в тайной консистории. 3 декабря, в первое воскресенье Рождественского поста, они пришли к портику собора Святого Петра. Их заставили ждать перед запертой дверью, потом наконец впустили, и они пали ниц перед папой. Обряд свершился. «Не возвращайтесь, яко псы, на свою блевотину», — с этими словами понтифик ударил каждого из послов по плечу покаянной плетью, а послы пели «Помилуй мя, Боже». Затем папа допустил их к целованию туфли, благословил и примирил с Церковью. Позже он счел должным потребовать от Флоренции снаря­дить против турок пятнадцать галер: это была своего рода цена покаяния.

163

 

Турецкое нашествие и оккупация Отранто продлились почти год. Они чудесным образом разрешили кризис и вы­нудили папу пойти на уступки, а отца герцога Калабрийского отозвать сына к себе. Тот покинул Сиену и занятые им города, и у владетелей Романьи вновь оказались развязаны руки. Они образовали кордон, прикрывавший флорентий­скую территорию от вторжения.

Удача наконец-то улыбнулась Лоренцо. Флоренция, пи­сал Макиавелли, вознесла его до небес, говоря, что «счастье вернуло ему через мир все, что несчастье отняло через вой­ну». Но на самом деле только благодаря умелой политике Лоренцо обогнул мыс бурь без большого ущерба. Он изба­вил свой город от разорения и унижения, воспользовался опасностью, чтобы получить эффективные инструменты власти. Теперь он мог не отделять своей судьбы от судьбы Флоренции.

164

Содержание          Наверх           Biblio Italia