А.Л.Доброхотов

Данте Алигьери

  - Москва: "Мысль", 1990. - 208 с.

Глава   I.   INTELLIGENZA  NOVA

...Все знания, все поверия, все страсти средних веков были воплощены к преданы, так сказать, осязанию в живописных терце­тах Dante.

А.С.Пушкин

 

Произведение наиболее зрелое и содержа­тельное внутри себя, подлинный художествен­ный эпос христианского католического средне­вековья, величайший сюжет и величайшая поэ­ма — это «Божественная Комедия» Данте.

Г.В.Ф.Гегель

 

...В   Данте..-   десять  пребывавших   в   немоте веков   чудным  образом   нашли  себе  выражение.

Т.Кaрлeйль

 

 

Данте Алигьери, человек-светоч…

В.Гюго

 

 

Глава   I

 

INTELLIGENZA NOVA

 

Данте   как   мыслитель — не  такая  уж бесспорная  тема.  Его  мировоззрение — детально   изучено   и   истолковано   в бесчисленных научных трудах, его роль в мировой культуре представляется достаточно отчетливо, но когда мы читаем обстоятельную многотомную исто­рию литературы, то узнаем из нескольких абзацев, что у Данте была своя философия, отразившая те или иные тенденции средневековья, когда же обра­щаемся к истории философии, то узнаем, что Дан­те  велик   как   поэт,   выразивший   идеи   философов на языке литературы.  Роль  иллюстратора средне­вековой философии не совсем вяжется с тем влия­нием, которое Данте оказал на умы последующих столетий. Не теряем ли мы что-то, оставляя Дан­те без  «места»  в истории  философии?  Во всяком случае  требуется  большая  точность   в  постановке основного вопроса нашего исследования — о фило­софии   Данте.   Данте-философ   легко   может   быть скрыт   в  тени   своего   литературного   величия   или же сведен к идеям и источникам предшествующих времен. Чтобы избежать этого, надо очертить сфе­ру поисков.

Задача этой книги была бы выполнена, если бы удалось показать, что «Комедия» оказалась синте­зом, по существу создавшим новую идейную ре­альность, несводимую к значению своих составляю-

4

 

щих и даже, до некоторой степени, исполняющую то, что в виде обещания и проекта существовало в средневековой философии.

Не приходится сомневаться, что Данте сумми­ровал многое из сделанного христианскими и араб­скими мыслителями. Бесспорно, что некоторые его идеи предвосхищали Возрождение и Новое время. Но, рассматривая Данте как звено в цепи идей, мы рискуем проглядеть то, что сделал именно Дан­те и именно для философии. Чтобы избежать это­го, следует — как это ни парадоксально — сосредо­точить внимание не на собственно философских сочинениях Данте, а на «Божественной Комедии», в которой воплотилось дантовское видение мира. Преимущественное внимание к «Божественной Ко­медии» необходимо кратко обосновать.

Мы знаем, что некоторым явлениям литературы выпадает особая роль в процессе формирования фи­лософского сознания эпохи. Гомер, Гёте, русский роман XIX в. — это неотъемлемые составляющие философской культуры. Иногда такого рода тво­рения появляются как итог философской эпохи, иногда они предшествуют ей, образуя почву для теоретических построений. Но во всех случаях у этих произведений есть какие-то особенности, обес­печивающие им долгую жизнь в истории филосо­фии. Поэтому философская эпоха не может быть полноценно представлена без осмысления своих литературных отражений. Определить эти особен­ности уместнее в Заключении, а не во Введении, но стоит сделать предварительное замечание: есть общая для философии и литературы область, в ко­торой и умозрение, и художественное воображение заняты одним и тем же, хотя и с привлечением разных средств,— это жизнь символов. Ее, пожа­луй, можно было бы рассматривать как цельный

5

 

процесс, а литературу и философию, образ и по­нятие,-— как два полярных момента этого процес­са. Тогда более понятным было бы то, что неко­торым художественным шедеврам — и среди них «Комедия» — довелось стать мощными источника­ми смыслового излучения, не угасшего с течением веков. Дело в том, что историки философии, очи­щая и уточняя свой предмет исследования, проде­лывают привычную процедуру выделения «идеи» как таковой из комплекса духовных феноменов. Ча­сто в результате получается беспомощная абстрак­ция, мало общего имеющая с тем «эйдосом», кото­рый многообразно являл себя и в мифе, и в лите­ратуре, и в этическом действии. Особенность «Ко­медии» в том, что она продемонстрировала обрат­ный процесс: идеи, которые на исходе XIII в. (или «дученто», как называют в Италии 1200-е годы) застывали в абстрактные схемы, были возвращены поэтом в исходную стихию познающей себя куль­туры и вдруг обнаружили источник своей силы, приоткрыли свою тайну.

Если мы признаём, что нельзя без остатка раз­ложить на сумму идей «Божественную Комедию», то мы должны сделать и следующий шаг: признать, что нельзя выделить «прогрессивную» часть миро­воззрения Данте и отграничить от нее «реакцион­ную». Известно, что К. Маркс называл Данте сре­ди своих любимых поэтов, часто его цитировал. В то же время Ф. Энгельс видел величие Данте в его тенденциозности, «партийном духе» (см.: 1, 4, 245) *. Странной была бы попытка разрушить

* Здесь и далее в скобках сначала указывается номер источника в списке литературы, помещенном в конце кни­ги, затем курсивом — номер тома, если издание много­томное, и далее — страницы источника; если страниц не­сколько, они разделяются точкой с запятой (ред.).

6

 

«тенденцию», чтобы выловить те или иные созвуч­ные сегодняшним нашим настроениям идеи,

Таким образом, нам надо будет соблюсти три условия, чтобы приблизиться к пониманию миро­воззрения Данте. Допустить, что эпоха, смысл и цели которой пытался выразить Данте, не только была звеном в исторической цепи, но и выдвинула самоценный тип культуры. Уделить особое внима­ние «Божественной Комедии» как уникальному ми­ровоззренческому синтезу. И наконец, смириться с тем, что понять мы должны цельный и полный феномен дантовского мышления, т. е. то, что он сам нам предлагает, а не то, что нам хотелось бы включить в «современность».

При этом неизбежно новое понимание, даже если мы будем уклоняться от задач переосмысления. Как только мы подойдем к тексту с самыми есте­ственными вопросами современного читателя, ко­торый скорее всего не знает необозримого множест­ва толкований Данте, накопившихся за 600 лет, но причастен историческому опыту человечества второй половины XX в., мы увидим то, чего рань­ше просто нельзя было увидеть, как нельзя, на­пример, увидеть какую-то часть дороги до пово­рота. Подобную перспективу Данте называет в последнем сонете «Новой Жизни» новым разумень­ем (intelligenza nova): это кристаллизовавшийся из размышлений и переживаний новорожденный дух, спешащий занять свое место среди ангелов высшей сферы, которых схоластики именовали «ин-теллигенциями».

Итак, мы должны быть готовы к изменениям в нас самих и в нашем традиционном понимании классики даже тогда, когда задача, которую мы ставим, предельно скромна. В классике парадок­сально соединяются образы седой древности и юно-

7

 

сти. Собственно, это один из главных признаков классики. «Малые» творения литературы и фило­софии — единожды прочитанные — живут в одном своем облике. Великое перечитывается заново каж­дым поколением и заново рождается. Отсюда, в частности, следует, что мы не изменим историче­скому подходу, если просто попытаемся прочесть Данте. Если мы достигнем того или иного уровня понимания, то новизна его будет неизбежна.

8

 

Оглавление          Наверх           Biblio Italia